Анастасия Цветаева — Литературно-художественный музей Марины и Анастасии Цветаевых (город Александров)
Анастасия Ивановна Цветаева родилась 14 сентября 1894 г. в Москве. Младшая дочь профессора Московского университета И. В. Цветаева. Сестра Марины Ивановны Цветаевой. В детстве была слабой, болезненной. Может быть, поэтому мать, Мария Александровна, (урожденная Мейн) относилась к ней не столь требовательно и строго, как к более здоровой, сильной и упрямой Марине.
Как и Марина, Анастасия с детства владела немецким и французским языками. Обе сестры очень любили книги. Но если у Марины страсть к чтению была всепоглощающей, то Анастасия увлекалась и играми, рукоделием: старательно вырезала из бумаги кукол и их приданое, мастерила игрушки, вязала. Мать, прекрасная пианистка, с детства учила дочерей игре на рояле. Вообще, она уделяла огромное внимание воспитанию детей: «И как ни строга она была к нам, и как ни долги и пылки были ее нам нотации – мы никогда не восставали против нее. Оттого ли, что мы обе были – в нее и понимали ее с полуслова, — мы ее жарко любили. Именно жар был в наших отношениях с матерью, и его – хоть отец к нам был всегда добр – не было в отношении к отцу. Отец нам был скорее – дед: шутливый, ласковый, но далекий. С матерью же общение было самое тесное, хотя мы и жили в отдалении – она внизу, мы, дети, на антресолях.
Она постоянно читала нам вслух, забирая нас вниз, к себе, от гувернантки (то француженки, то немки). В высокой, зимой холодной «маминой гостиной» с большим книжным шкафом и книжными полками, картинами, с ковром поверх старого холодного паркета, сидя за своим ореховым письменным столиком, при свете зеленого фарфорового абажура ее – еще с девических лет – лампы, она читала нам свои любимые, еще ее детства, книги, а мы на ковре слушали ее мастерское чтение» (Цветаева Анастасия. Воспоминания. 5-е изд., исправленное и дополненное. – М.: Изографус, Дом-музей Марины Цветаевой, 2002, с. 31).
В 1902 году М. А. Цветаева заболела туберкулезом. Отправившись для лечения за границу, в Италию, в Нерви, Марину и Анастасию взяла с собой. В 1903-1904 учебном году сестры жили в Лозанне, в пансионе сестер Лаказ. Владелицы пансиона и воспитательницы были очень добры и внимательны к детям. На следующий год Мария Александровна, лечение которой шло, как казалось, очень успешно, решила переехать в более прохладный климат, в Германию, во Фрейбург. Девочек поместили в пансион сестер Бринк, расположенный в этом городе. Обстановка суровой немецкой дисциплины в пансионе скрашивалась только ежедневными встречами с матерью. Но Мария Александровна во Фрейбурге простудилась, болезнь ее приняла необратимый характер. Зиму 1905-1906 г., последнюю в своей жизни, она провела с детьми в Ялте, на даче родственника И. В. Цветаева, писателя С. Я. Елпатьевского. В год смерти матери Анастасии исполнилось двенадцать лет. Она училась в Москве в гимназии Потоцкой, отец брал ее и Марину с собой за границу, когда ездил туда по делам музея, лето сестры Цветаевы, как и прежде, проводили в Тарусе. О них заботился отец, старшая сестра, Валерия, была с ними ласкова, но заменить мать не мог никто.
Все жизненные впечатления Анастасия заносила в дневник, в нем, наедине с собой, решала самые важные для себя и трудные вопросы. Зимой 1910-1911 г. на катке она познакомилась со своим будущим первым мужем Борисом Сергеевичем Трухачевым. Летом 1911 г. Анастасия, сдав экзамены в гимназии, впервые отправилась в Коктебель, к Максимилиану Волошину, куда еще раньше уехала Марина. Весной 1912 г. Анастасия обвенчалась с Борисом в церкви «Убежища увечных воинов» подмосковного села Всехсвятского. В августе 1912 г. у нее родился сын Андрей. Через год, в августе 1913, скончался Иван Владимирович Цветаев.
Первый брак Анастасии вскоре распался, она осталась одна с маленьким Андрюшей. Увлекалась философией, создала в 1914 г. первую книгу прозы – философское эссе «Королевские размышления». Ее высоко оценили Лев Шестов, предлагавший Анастасии помощь в публикации книги, и Василий Розанов, с которым Анастасия вступила в переписку, прочтя его книгу «Уединенное».
В 1915 г. Анастасия познакомилась с инженером – химиком и строителем, Маврикием Александровичем Минцем. Осенью того же года стала его гражданской женой. Вместе с ним приехала в Александров, куда его отправили служить. В июне 1916 г. у Анастасии Ивановны и Маврикия Александровича родился сын Алеша. В Александрове она написала вторую книгу прозы, автобиографическую, «Дым, дым и дым». Жизнь с Маврикием Александровичем была для Анастасии Ивановны одним из самых счастливых периодов, но, к сожалению, очень коротким. В конце мая 1917 г., когда Анастасия Ивановна с детьми была в Крыму, Маврикий Александрович внезапно скончался в Москве от не прооперированного своевременно аппендицита. 18 июля 1917 г. в Коктебеле умер от дизентерии маленький Алеша. Смерти Маврикия Александровича и Алеши перевернули мировоззрение Анастасии. Прежде убежденная атеистка, она стала постепенно возвращаться в лоно православия, и всю оставшуюся жизнь была глубоко верующим человеком.
До 22 мая 1921 г. Анастасия Ивановна с Андрюшей жили в Крыму. Терпели лишения, голодали, часто болели. Друзья – Максимилиан Волошин, сестры Герцык, многие другие – помогали им, чем могли. Но тогда всем приходилось очень тяжело. На глазах Анастасии Ивановны в 1919 году умер от тифа ее первый муж Борис Трухачев. Его со второй женой, актрисой Марией Ивановной Кузнецовой-Гриневой и дочерью Ириной Анастасия устроила в том же доме, где жила сама.
Когда же с помощью Марины Анастасия с сыном выбралась, наконец, в Москву, ей и там пришлось очень нелегко. Она служила в разных учреждениях, получала очень маленькое жалование. С помощью Вересаева и Гершензона была принята в Союз писателей. Затем устроилась на службу в библиотеку Музея изобразительных искусств им. Пушкина, созданного ее отцом. В 30-е годы выучила английский язык, преподавала его в Тимирязевской академии. Произведения, созданные в это время А. И. Цветаевой, не печатались, хотя их высоко ценил сам А. М. Горький, с которым она переписывалась. В 1927 г. он пригласил ее к себе в Сорренто, благодаря чему Анастасия Ивановна в последний раз в жизни смогла увидеть Марину Ивановну, приехав к ней в Париж.
В 1937 г. А. И. Цветаева и ее сын Андрей Борисович в один день были арестованы в Тарусе. Во время следствия Анастасия Ивановна не дала никаких показаний, несмотря на все ужасы сталинских застенков. И даже в лагере на Дальнем Востоке Анастасия Ивановна продолжала заниматься творчеством. Там она написала роман «Amor». Освободившись из лагеря в 1947 г., в 1948 снова была арестована и сослана на вечное поселение в деревню Пихтовка в Новосибирской области. Жила там сначала одна, питалась почти исключительно овощами со своего огорода, строила дом из бревен от старой конюшни. Затем к ней в Пихтовку сослали всю семью ее сына, получившего второй лагерный срок: невестку Нину Андреевну, ее сына от первого брака Геннадия Зеленина и дочь Андрея Борисовича Риту, тогда еще совсем маленькую. После смерти Сталина Андрей Борисович вернулся из лагеря, и они все вместе переехали в Казахстан.
В Москву смогли вернуться только в 1960 г. С этого времени для Анастасии Ивановны начался самый плодотворный творческий период. Ею были созданы огромный том «Воспоминаний», книги «Моя Сибирь», «Неисчерпаемое», «Мастер волшебного звона», «О чудесах и чудесном», стихи лагерных лет вошли в «Мой единственный сборник».
Век Анастасии Ивановны в прямом смысле оказался почти равен веку. Она умерла 5 сентября 1993 г., за несколько дней до своего 99 – летия. Она была последней писательницей Серебряного века, связав своим творчеством начало века и его конец.
Зовут её Ася… Ася Цветаева
Проект «Бессмертный барак» посвящён памяти жертв советских лагерей. Многие слышали о репрессиях, голоде, депортациях, насилии и терроре. Это не просто статистика — это тысячи биографий живых людей, трагедий, которые навсегда вошли в истории их семей. Эта публикация — о судьбе сестры Марины Цветаевой, Анастасии.
Взгляните внимательно и если возможно — нежнее,
И если возможно — подольше с нее не сводите очей.
Она перед вами — дитя с ожерельем на шее
И локонами до плечей.
В ней — все, что вы любите, все, что, летя вокруг света,
Вы уже не догоните — как поезда ни быстры.
Во мне говорит не влюбленность поэта
И не гордость сестры.
Зовут ее Ася: но лучшее имя ей — пламя,
Которого не было, нет и не будет вовеки ни в ком.
И помните лишь, что она не навек перед вами,
Что все мы умрем…
Это стихотворение Марина Цветаева написала в 1913 году о своей младшей сестре Анастасии, а она в ответ увековечила детство и юность величайшего поэта 20 века в своей книге «Воспоминания».
Счастливое лето 1911 года сестры провели в Коктебеле. Марина встретилась там с Сергеем Эфроном.
«Это лето было лучшим из всех моих взрослых лет, и им я обязана тебе», — пишет Марина Цветаева Максимилиану Волошину, в доме которого она познакомилась с будущим мужем. Анастасия, приехав попозже, не узнала сестру — так она похорошела, столько счастья светилось в ее глазах. Потом к Асе приехал Борис Трухачев. Стихотворение Марины «Лесное царство», посвященное сестре, так подходило этой юной паре:
Ты принцесса из царства не светского,
Он — твой рыцарь, готовый на все…
О, как много в вас милого, детского,
Как понятно мне счастье твое!
Хорошо быть красивыми, быстрыми
И, кострами дразня темноту,
И как искры сгореть — на лету!
Анастасия Цветаева, Александра Ивановна Доброхотова, Марина Цветаева. 1903.
Из Коктебеля Марина и Сергей уезжали в башкирские степи, на кумыс. «Сестра Ася со своим возлюбленным — ей не было семнадцати, ему восемнадцать лет — с того же феодосийского вокзала уезжала в другую сторону, в Москву и дальше, в Финляндию. Их судьбы расходились…
Стоишь у двери с саквояжем.
Какая грусть в лице твоем!
Пока не поздно, хочешь, скажем
В последний раз стихи вдвоем…
Стихотворение Марины «На вокзале», датированное 1911-м годом:
Два звонка уже, и скоро третий,
Скоро взмах прощального платка…
Кто поймет, но кто забудет эти
Пять минут до третьего звонка?
Кто мудрец, забыл свою науку,
Кто храбрец, забыл свое: «воюй!»
(Про себя тихонько: «Поцелуй!»)
Поезд тронулся — на волю Божью!
Тяжкий вздох как бы одной души.
И цветы кидали ей к подножью
Ветераны, рыцари, пажи.
В 1912 у Анастасии родился сын Андрей. Жизнь молодых не ладилась. «Мы оба были слишком молоды для брака», — признавала потом Анастасия Ивановна.
Слева направо: Анастасия Цветаева, Марина Цветаева, Владислав Александрович Кобылянский. 1903.
Из книги А. Цветаевой «Памятник сыну»: «…Через год мы с Борисом расстались — дружно: он бывал у меня, любил сына. А еще через год я встретилась с будущим вторым мужем, Маврикием Александровичем, а Борис — со второй женой, актрисой Марией Ивановной Кузнецовой-Гриневой, с которой я так подружилась…»
«…Осенью шестнадцатого года Андрюше исполнилось четыре года. Приехавший в Александров Борис Трухачев, его отец, предлагает мальчику самому выбрать себе подарок. Андрюша только что прочитал пушкинскую „Сказку о царе Салтане“ и, вспомнив о приключениях князя Гвидона, попросил отца покатать его в бочке по „морю-окияну“. Что бы сделали в этом случае вы, дорогие читатели? Я не знаю. А вот двое взрослых мужчин, Борис Трухачев и Маврикий Минц (второй муж Анастасии Иванов-ны, отчим Андрюши), законопатили в комнате пол и нижнюю часть стен, натаскали ведрами из колодца в эту комнату воду, сколотили из досок легкое подобие плота и долго катали ребенка по импровизированным волнам!..»
Добрые отношения сохранялись у Бориса и Анастасии до конца его жизни.
Анастасия (слева) и Марина Цветаевы. Ялта, 1905.
Повестью о звонаре А. Цветаева опередила свое время. Наверное, только в 21 веке по достоинству оценят эту вещь, перекликающуюся с «Парфюмером» Патрика Зюскинда, так же тонко исследующую необыкновенные способности человека (у Цветаевой — музыкальные, у Зюскинда — обонятельные). Первоначально рукопись «Звонаря» погибла, как и многие другие рукописи А. Цветаевой, при ее аресте 2 сентября 1937 года.
Анастасия Ивановна просидела 5 месяцев в Бутырке, потом ее осудили на 10 лет в лагерь на Дальний Восток. Андрею дали пять лет. Затем, после окончания срока, он работал в военстрое, там встретился с Ниной Андреевной Зелениной, женился. Когда Анастасия Ивановна приехала к ним в поселок Печаткино под Вологдой, в 1947 году, Нина Андреевна была беременна. Родилась первая внучка Рита. Имя ей дала бабушка.
Анастасия (слева) и Марина Цветаевы.
Через год и четыре месяца А. Цветаеву снова арестовали и после пяти пересыльных тюрем отправили на вечное поселение в Сибирь (деревня Пихтовка Новосибирской области). Андрей Борисович тоже был арестован повторно, отсидел еще четыре года. Недолго они жили в Башкирии, а потом — Павлодар, на целых 17 лет…
«В 1956-м году, после неправедно задлившегося заключения, он вернулся в семью (45 лет), и в 1957 году родилась его вторая дочь Ольга, на 10 лет моложе старшей, Маргариты. Мы жили 18 лет в Павлодаре, где он работал фининспектором строительства. На пенсию он вышел 63-х лет и после долгих хлопот получил квартиру и прописку в Москве. На пенсии он занялся огородным делом и до последнего своего года привозил мне овощи со своего огорода, что мне было особенно ценно, так как я с юности — вегетарианка».
Это строки из книги «Памятник сыну», которая была выпущена Домом-музеем Марины Цветаевой и посвящена А.Б. Трухачеву. Он умер 31 января 1993 года. Для матери это было страшным ударом, ее не стало через полгода — 5 сентября.
Анастасия Цветаева (слева), Николай Миронов, Марина Цветаева. 1912.
Николай Миронов — безумная и неугасимая любовь Анастасии Цветаевой
«Мы, Цветаевы, все творцы и мечтатели», — эти слова А.Б. Трухачев сказал в 1992 году в беседе с журналисткой Марией Разик. И продолжил: «Мой дед подарил миру Музей, которому нет равных. Моя тетя подарила людям прекрасные стихи». Но и сам Андрей Борисович, на долю которого выпала нелегкая, полная лишений судьба, всю жизнь оставался творцом и мечтателем. Пусть он не стал писателем, поэтом и художником (он закончил архитектурный институт) — сын Цветаевой относился творчески к самой жизни, что проявлялось в его общении с детьми, родными и друзьями, в его стихах и рисунках… в Павлодаре Андрея Борисовича Трухачева вспоминают как очень аккуратного, воспитанного, интеллигентного человека, интересного собеседника, хорошего специа-листа. Антонина Михайловна Желиховская, сейчас пенсионерка, работала с Трухачевым в одном строительном управлении. «Андрей Борисович был сметчиком на строительстве, — вспоминает она. — Мы, молодые специалисты, учились у него отношению к делу…» И всеже первый раз А.И. Цветаеву арестовали в 1933 году, 22 апреля. Допросы продолжались по 15-17 часов, но через 64 дня ее выпустили. «Максим Горький заступился», — говорила она.
Марина (слева) и Анастасия Цветаевы. Феодосия, 1914.
То, что при первом аресте за нее заступился Горький, Анастасия Ивановна поняла из слов следователя при аресте в 1937-м: «Горького больше нет, теперь Вам никто не поможет». Из этого она заключила, что при первом аресте помощь была. Первая жена Горького Е.П. Пешкова, которую Анастасия Ивановна хорошо знала, много хлопотала, помогала арестованным. Помощь, возможно, была и от неё.
Речь идет о публикации «антисоветских» поэм М. Цветаевой — «Перекоп» и «Поэмы о Царской Семье». В марте 1931 года в интервью Н. Городецкой («Возрождение») Марина Ивановна впервые в печати упоминала об этих поэмах. Информация вскоре дошла до Советской России и, видимо, обеспокоила сестру. (См. примечания в книге «Марина Цветаева. Николай Гронский. Несколько ударов сердца. Письма 1928-1933 годов». — М., «Вагриус», 2003.)
Анастасия Цветаева
Лили Фейлер пишет о настроении М. Цветаевой осенью 1937 года: «…Очевидно, Цветаева не имела понятия о важных событиях, происходивших в этот месяц… …Без особой на то причины в Москве была арестована ее сестра Ася. Некоторые предполагали, что после загадочной смерти Горького Ася осталась без покровителя. Ее могли взять, как заложницу, чтобы Эфрон жил согласно ожиданиям руководства». Что спасло Анастасию Ивановну в этих нечеловеческих условиях — на допросах, в пересылочных тюрьмах, на этапах, в ссылке? Сила духа, физическая закалка, творчество?
«…С 41 года жизни я впервые начала писать стихи. Сперва — английские, затем — русские. Поток стихов залил мои тюремные дни (стихи, рожденные в воздух, утвержденные памятью, ибо даже карандаш в советских тюрьмах был запрещен). Стихи продолжались и в лагере. Но с дня, когда я узнала о гибели Марины, стихи иссякли. И только через 31 год, в 1974 году я написала „Мне 80 лет“, мое последнее стихотворе-ние». («О Марине, сестре моей», книга «О чудесах и чудесном» — М., «Буто-пресс», 1991.)
…Как странно начинать писать стихи,
Которым, может, век не прозвучать…
На вас тюремная лежит печать.
Анастасия Цветаева
Это стихи самой Анастасии Ивановны, написанные в тюремной камере. В автобиографическом романе «Amor» она вспоминает: «В тюрьме среди такого шума в камере… — в камере на сорок мест нас было сто семьдесят, как сельди в бочке, — но такая тяга к стихам была, больше, чем на воле, — за пять месяцев столько стихов, разный ритм… Все повторяла, день за днем, отвернувшись к стене, — это счастье, что я у стены лежала! Если бы между женщинами — вряд ли бы я это смогла!»
Вот одно из них — «Сюита тюремная»:
Убоги милости тюрьмы!
Искусственного чая кружка, —
И как же сахар любим мы,
И черный хлеб с горбушкой!
…Но есть свой пир и у чумы, —
Во двор, прогулка пред обедом,
Пить пенящийся пунш зимы,
Закусывать — беседой.
История романа «Amor» заслуживает отдельного рассказа. Он писался в лагере, передавался «на волю» на маленьких листках. Часть листов была из папиросной бумаги, поэтому… ушла на самокрутки, и эти страницы романа были утрачены безвозвратно. Через много лет Анастасия Ивановна вернулась к этому произведению — прочла сохранившееся, восстановила утраченное, и роман вышел в 1991 году в издательстве «Современник».
«Amor» несомненно автобиографичен, хотя главную героиню А. Цветаева назвала Никой и как бы дистанцировалась от нее… Но так написать о сталинских лагурях мог только тот, кто сам это пережил. Вот лишь несколько небольших отрывков о жизни в ДВК (так, аббревиатурой, всегда писала А. Цветаева о Дальневосточном крае).
«…Разве не страшно вспомнить то, как я жила… те шестнадцать месяцев, которые скиталась по разным колоннам постоянно, перебрасываемая с места на место? месяцы — поломойкой, в бараках с полами из бревен, между каждой парой из них надо было — чем хочешь — вынуть полужидкую, полугустую грязь, вытаскивать ящик с ней, и только затем, пройдя так весь барак, начинать таскать воду и лить, лить ее, несчетно под нары…
Анастасия Цветаева
И — не лучше — три месяца я работала на кухне, — терла. Все время терла: головой вниз — суповые котлы, столы из-под теста, пол, кастрюли — рука правая так и висела веткой — только левой я могла выпрямить на миг пальцы… А так как я не шла на предложения повара — он кормил меня из первого котла: три раза суп и утром — жидкий шлепок каши — ни рыбы, ни пирожка…»
Из барака «Нику» взяли учетчицей конбазы, увидя ее почерк — «библиотечный почерк». Потом перевели в управление, «и я оказалась уже не в бараке, а в комнате на десять-двенадцать женщин».
Потом пришел приказ «всю пятьдесят восьмую законвоировать… И я пошла в мастерскую чинить рукавицы, там было плохо, потому что ночные смены, и часа в три, в полчетвертого ночи так дико хотелось спать…»
На кирпичном заводе в женском бараке (после начала войны бюро расформировали): «Ночью разбуженные спешат к поезду и подают кирпичи на товарняк, женщины брали по три кирпича, каждый весом по три килограмма, — а у нее едва хватало сил на два кирпича, и это вызывало насмешку…»
На кирпичном заводе проработала только зиму, потом перевели в инвалидный городок. Несколько месяцев пробыла дневальной женского барака на шахте.
Анастасия Цветаева
«На всю жизнь будет памятна ночь, когда… их разбудил хриплый от усталости, но громкий от волнения голос диктора, объявлявший небывалую весть — капитуляцию Германии! Женщины вскакивали, как в бреду, кидались друг к другу, обнимались, крича: „Домой, домой!“.Кто из них спал в ту ночь?
Сколько надежд, какая невероятная радость!
…Бедные женщины! Месяцы шли, превратились в годы, ни один срок не дрогнул, никто не был выпущен, лагерь проглотил эту весть, как акула, и равнодушно продолжал жить, как до нее…»
«…Ссылка и лагерь — это вот так! — И она резким движением развела руки в разные стороны — врозь! — Ссылка — это свобода. Можно жить, дышать воздухом, можно работать, можно умереть — никого это не интересует! Нельзя только уехать! А лагерь — это тюрьма! Собаки… часовые! — И добавила уже тихо: «Стихи в лагере я сочиняла в уме». (Журнал «Грани».)
Тишина над тайгою вся в звездах — о Боже!
Да ведь это же летняя ночь!
А я в лагере!
Что же мне делать, что же?
Жить этой ночью — невмочь…
Но спасала — надежда. Надежда на то, что все это кончится. Надежда увидеть сына. Надежда — описать потом, как все это было.
…И разве я одна! Не сотни ль рук воздеты
Деревьями затопленных ветвей,
Лесоповал истории. Но Лета
Поглотит и его…
А. Цветаева писала о Борисе Пастернаке: «Невероятная непосредственность была его основной чертой. Безудержность выразить себя, какое-то свое чувство, и полное отсутствие игры и позы. Он не поддался никакому испытанию. Он был таким, каким человек был задуман».
Впервые о Борисе Пастернаке Анастасия Цветаева услышала от сестры в 1921 году, когда вернулась из Крыма в Москву: «Замечательный поэт Мандельштам, — сказала Марина, — и еще есть один, я его всего раз видела и слышала, как он читает. Пастернак. Ни на кого не похож. Благороден! И очень талантлив. Запомни: Борис. Пастернак».
Тогда еще ни одна, ни другая не могли и предположить, какое место он займет в их жизни… О романе в письмах Пастернака и Марины Цветаевой написано очень много. О дружбе с Анастасией и бескорыстной помощи ей — гораздо меньше…
Иван Владимирович Цветаев. 1903. Отец Марины и Анастасии Цветаевых
В примечаниях к «Неисчерпаемому» сказано кратко: «Пастернак Борис Леонидович (1890-1960) — поэт; друг А.И. Цветаевой с 1923 г. С 1945 г. щедро помогал ей в ссылке». Но помогал он не только материально. С самого начала дружба была творческой, взаимообогащающей.
В 1994 году в Москве была выпущена небольшая книжица А.И. Цветаевой «Сказки». В предисловии к ней автор вспоминает, что свою сказку о трех воздушных шарах она читала Пастернаку. «Он был тронут ею — до слез. — Кто же напишет о четвертом шаре, о Вас? — сказал он задумчиво. Но он не писал сказок».
Эта сказка, как и многие другие, пропала после ареста А. Цветаевой, а их было, «не менее двух томиков — волшебные, символические, восточные, татарские…». В книжку вошли всего три: «Черепаха», «Лесной ученый», «Сказка про девочек-великанов», сохранившиеся у друзей писательницы.
В «Поездке к Горькому» А. Цветаева пишет: «…Я хочу читать ему… начатый роман „Музей“, где и о папе, и о моем друге, — фантастика, спаянная с действительностью, о которой я рассказывала Борису Пастернаку, он слушал с напряженным вниманием, хвалил, поощрял меня очень».
Мария Александровна Цветаева, урожденная Мейн. 1903.
Мать Марины и Анастасии Цветаевых.
В книге Ариадны Эфрон «Марина Цветаева. Воспоминания дочери. Письма» есть раздел «Переписка с Борисом Пастернаком». В этих письмах часто речь идет о А.И. Цветаевой. Вот письмо поэту от 26 августа 1948 года из Рязани, где А.С. Эфрон жила после первого ареста. Она размышляет о том, что будет дальше. «Ехать? Куда?». Высказывает предположение, что, может быть, поехать в Вологду к Асе«. И пишет, что там тоже будет нелегко: «Ася вся — нервами наружу». Это состояние Анастасии Ивановны было вполне объяснимо: всего год прошел после десятилетнего ада тюрем и лагерей. И впереди, как и у Ариадны, была неизвестность…
Письмо Пастернаку от 5 сентября 1948 года: «Если отсюда придется, и возможно в недалеком будущем, — уйти, то думаю поехать к Асе, там, м.б., и даже наверное, Андрей поможет с работой, и остановиться можно будет у них…» Но мечтам Ариадны не суждено было сбыться. После первого ареста она вышла на свободу 27 августа 1947 года, а 22 февраля 1949 года была вновь арестована. Начались аресты тех, кто ранее был репрессирован. В 1949 году арестовали и А.И. Цветаеву. Ариадну Эфрон сослали в Красноярский край.
Своей сестре Анастасия Ивановна посвятила несколько стихотворений:
Неутешимо, в полной немоте
Стою, терзаема своей судьбою…
…Марина! Свидимся ли мы с тобою
Иль будем врозь — до гробовой доски?
Стихи Анастасии Цветаевой под названием «Мой единственный сборник» (М., 1995) были опубликованы посмертно на средства Благотворительного фонда имени семьи Цветаевых.
19 июня 1939 года М. Цветаева приехала в Москву. Скорее всего, первой вестью оказалось сообщение о том, что сестра Анастасия арестована — еще в сентябре тридцать седьмого…
В очерке «О Марине, сестре моей» А. Цветаева пишет: «В 1943 году, на Дальнем Востоке, в Сталинском лагере, когда я узнала о смерти Марины (от меня два года скрывали), я все свободное время сидела за увеличением Марининых фотографий, портретов… Погруженная в свое горе, я увидела у одной вскоре освобождающейся женщины… цветок, любимый Мариной, разросшийся в комнатное дерево — серолист. Я сказала о Марине владелице дерева и она подарила его мне …
В тихий осенний вечер мы сидели, человек пять, пришедших с работ, кто за письмом, кто за вязаньем, кто за чаем, в полной тишине — … и дерево с нами, как член горестной нашей семьи. Я — рисую Марину… Было совсем тихо, никто не шел по мосткам, вершим в маленький наш барак, и не было за окном ветра.
Внезапно, как бы в порыве сильного ветра, все ветви серолиста всплеснулись шумно. Все мы пораженные смотрели друг на друга, молча, я — оторвавшись от марининого портрета. Дерево медленно успокаивалось… Марина дала знать о себе?..»
В книге «Дым, дым и дым», двадцати лет от роду, Анастасия писала: «Маринина смерть будет самым глубоким, жгучим — слова нет — горем моей жизни. Больше смерти всех, всех, кого я люблю — и только немного меньше моей смерти.
Как я могу перенести, что ее глаза, руки, волосы, тело, знакомое мне с первого года жизни — будет в земле, я не знаю. Это будет сумасшедшее отчаяние. И от этого — кто спасет меня! Уж лучше бы ей увидеть мою смерть — она бы, может быть, лучше справилась. …Мой голос (у нас одинаковые голоса, мы говорим вместе стихи, совпадают все нюансы, как будто говорит один человек) жутко покажется мне — половиной расколотого инструмента. Я с ужасом спрошу себя: как же я буду жить? Как если бы мы были сросшиеся, и ее отрезали от меня. …А в то же время — мы удаляемся друг от друга по дорогам жизни. Но ее лицо и тело я в землю отпустить не смогу».
Так и получилось, что не смогла она похоронить сестру, прервавшую свою жизнь в Елабуге 31 августа 1941 года. Но смогла сделать все для того, чтобы память о ней жила, чтобы жили ее стихи…
В том же «Дыме…» есть такие слова: «…Вечером, вдруг, мы поехали на Ваганьковское кладбище. Было прохладно. Пресня, застава — сколько раз мы тут шли, Марина и я, — с папой, на мамину могилу!
Был закат. Кресты и памятники стояли по обе стороны дороги, как молодой лесок. Вошли в ворота. Вот памятник Корша; свертываем налево, и вот уж я вижу через чугунный узор часовни — посеревшие, когда-то белые могилы деда и бабушки; рядом — мамин черный, тяжелый камень с высеченным крестом… И когда-нибудь мы все будем в земле. И я, и все, кто меня понимали. И как ослепительно все будет цвести! И пчелы жужжат. И июль возвращается».
Анастасия Ивановна уже 23 года лежит на Ваганьковском, в одной оградке с матерью и сыном…
Из письма Марины Цветаевой Вере Буниной:
«Слушайте. Вы знаете, что все это кончилось, кончилось — навсегда. Тех домов — нет. …Тех деревьев нет. Нас, какими мы были — больше нет. Все сгорело дотла, опустилось до дна, утонуло. Все, что осталось — осталось в нас: в Вас, во мне, в Асе и в немногих других…»
Хочется верить, что и в нас тоже — в тех, кто помнит и любит Марину и Анастасию Цветаевых.
Из: Бессмертный барак
Если вам понравилась эта статья, пожалуйста, поддержите проект «Бессмертный барак»
Также читайте:
Мария Капнист — графиня из ГУЛага
Заключенная Ассоль
Марина Цветаева
Из книги судеб.
Про Поэта Марину Цветаеву написано так много, что в тысячный раз писать новую биографию было бы глупо. Зато при жизни слово в печати Марине Ивановне давали не так уж часто. Поэтому пусть на этой странице она расскажет о себе сама…
Родилась 26 сентября 1892 г., в Москве. Отец – Иван Владимирович Цветаев – профессор Московского университета, основатель и собиратель Музея изящных искусств (ныне Музея изобразительных искусств), выдающийся филолог. Мать – Мария Александровна Мейн – страстная музыкантша, страстно любит стихи и сама их пишет. Страсть к стихам – от матери, страсть к работе и к природе – от обоих родителей.
Первые языки: немецкий и русский, к семи годам – французский… Любимое занятие с четырёх лет – чтение, с пяти лет – писание. Всё, что любила, – любила до семи лет, и больше не полюбила ничего. Сорока семи лет от роду скажу, что всё, что мне суждено было узнать, – узнала до семи лет, а все последующие сорок – осознавала.
…В 1910 г., ещё в гимназии, издаю свою первую книгу стихов – «Вечерний альбом» – стихи 15, 16, 17 лет – и знакомлюсь с поэтом М. Волошиным, написавшим обо мне первую (если не ошибаюсь) большую статью. Летом 1911 г. еду к нему в Коктебель и знакомлюсь там со своим будущим мужем – Сергеем Эфроном, которому 17 лет и с которым уже не расстаюсь. Замуж за него выхожу в 1912 г.
В1912 г. выходит моя вторая книга стихов «Волшебный фонарь» и рождается моя первая дочь – Ариадна…
С 1912 по 1922 г. пишу непрерывно, но книг не печатаю. Из периодической прессы печатаюсь несколько раз в журнале «Северные записки».
С начала революции по 1922 г. живу в Москве. В 1920 г. умирает в приюте моя вторая дочь, Ирина, трёх лет от роду. В 1922 г. уезжаю за границу, где остаюсь 17 лет, из которых 3 с половиной года в Чехии и 14 лет во Франции. В 1939 г. возвращаюсь в Советский Союз – вслед за семьей и чтобы дать сыну Георгию (родился в 1925 г.) родину.
Это было написано в январе 1940 года.
«Никто не видит – не знает, – что я год уже (приблизительно) ищу глазами – крюк… Я не хочу – умереть, я хочу – не быть».
Строки из дневника, сентябрь 1940 года.
До августа 1941-го остаётся меньше года…
Духов день
В моей памяти – унесённая жизнью фотография четырёхлетней Муси, двухлетней Аси. Большелобое, круглое лицо старшей, на котором вспыхивают мне зеленью в сером тоне фотографии глаза Марины, взрослый взгляд на детском лице, уже немного надменный сквозь растерянность врождённой близорукости. И лицо рядом – младенчественное, детские губы, своей мягкостью оттеняющие твёрдый, волевой абрис тех, волосы – чуть вьющийся пушок. Родственное сходство черт…
Таксист-москвич, хороший парень, спасибо ему, быстро помог разыскать цветочный рынок. И вот девять тёмно-красных роз, каждая с кулак величиной, у меня в руках.
Дом на улице Б. Спасской, где живёт А.И. Цветаева. Спрашиваю входящую в подъезд пожилую женщину, чтобы ещё раз проверить, правильный ли у меня адрес.
– Здесь проживает Анастасия Ивановна Цветаева?
– Не знаю, хотя живу здесь давно.
Поднимаюсь по лестнице и думаю о том, что в таких вот домах вряд ли можно знать соседей. Каждый отдельно. На площадке во всех дверях – «глазки». У Анастасии Ивановны? Нет. Квартира номер 56 – без внутреннего наблюдения…
Звоню, и через минуту меня приглашает войти маленькая, щупленькая, седоволосая женщина с очень приветливым лицом и добрыми глазами.
– Это Вам.
– Вы очень любезны, молодой человек. Сейчас я схожу на кухню за водичкой, а Вы пока подрежьте их (подаёт мне ножницы).
Я отчекрыжил половину длины черенков, видимо, от волнения.
– Зачем же Вы так, они ведь тоже жить хотят…
Я в растерянности. Анастасия Ивановна ставит розы в банку, затем приносит ещё одну и ставит туда обрезанные черенки.
–Ну что Вы так перепугались, – я выглядел, видимо, не лучшим образом,– Вы же не девица, чтобы знать все тонкости обращения с цветами. А розы знатные.
Прихожу в себя и начинаю торопливо говорить. Анастасия Ивановна просит меня:
– Не говорите как господин Луначарский. Он говорил внятно, но с такой быстротой, что за ним ни одна стенографистка не успевала записывать. 160 слов в минуту. Быструю речь я не понимаю. – И вдруг, круто изменив тему. – Вы моё что-нибудь читали или Маринино?
– Читал.
– Хорошо.
– Мне хочется подарить Вам эти фотографии. – Я подаю фотографии Д.С. Лихачёва, Б.Н. Ельцина и А.А. Собчака. – Мне довелось с ними встретиться.
Анастасия Ивановна внимательно их рассматривает, размышляя, затем, остановившись на фотографии Ельцина, говорит:
– Блаженная княжна Евдокия Георгиевна Вяземская (она прожила 120 лет, в 100 лет выкопала колодец), когда её спрашивали, как надо общаться с меньшими людьми, с крестьянами и т.д., отвечала так: мягче, да лучше. Он (Ельцин), видимо, этого не понимает. И глаза, даже когда смеётся, у него открытые. – Некоторое время помолчав, продолжает, показывая на портрет Горбачёва на стене.
– Неужели судьба России в руках этих двух людей? Этот (Горбачёв) думает лукавить. Другой думает подавлять, видимо. А третий (Д.С. Лихачёв) размышляет и горюет.
Я сравниваю только что услышанные характеристики известных людей с собственным мнением о них.
– Ельцин… Я так много про него слышала… Я думала… Не знаю, моё мнение, может, неправильное. С Горбачёвым они не очень?
– По-видимому.
– Горбачёв, мне кажется, культурнее…
– Они не должны быть противниками.
– Поживём – увидим. Я пожила много и видела много. Вот вспоминаю, как в Царское Село к Государю прибыли представители будущего Временного Правительства и просили Его об отречении от престола. Это было 2 марта 1917 года. Он сказал им очень короткую фразу: «Вы думаете, будет лучше?..» Взял перо и подписал за себя, за сына и за брата.
Через месяц Марина Цветаева пишет стихи «Царю – на Пасху».
…Уже вернувшись домой, перечитывая стихотворения Марины Ивановны, нашёл произведение, созвучное воспоминаниям Анастасии Ивановны. Сёстры разговаривают – через 70 с лишним лет. И звучит, звучит вечный голос старшей. Это стихи – «Царю – на Пасху», написанные через месяц после событий, о которых говорила моя пожилая собеседница.
Вечный голос
Настежь, настежь
Царские врата.
Сгасла, схлынула чернота.
Чистым жаром
Горит алтарь.
– Христос Воскресе,
Вчерашний Царь!
Пал без славы
Орёл двуглавый.
– Царь! – Вы были неправы.
Помянет потомство
Ещё не раз –
Византийское вероломство
Ваших ясных глаз.
Ваши судьи –
Гроза и вал!
Царь! Не люди –
Вас Бог взыскал.
Но нынче Пасха
По всей стране.
Спокойно спите
В своём Селе,
Не видьте красных
Знамён во сне.
Царь! – Потомки
И предки – сон.
Есть – котомка,
Коль отнят трон.
А ещё через два дня написано стихотворение-молитва.
Вечный голос
За Отрока – за Голубя – за Сына,
За царевича младого Алексия
Помолись, церковная Россия…
Ласковая ты, Россия, матерь!
Ах, ужели у тебя не хватит
На него – любовной благодати?
…Анастасия Ивановна вздыхает, имея в виду царскую семью.
– Тем не менее, их всех истребили. – И после паузы. – А вот они весело смеются… Ну, посмотрим… Не болеет? (Это о Ельцине).
– Вроде нет. Подвижный, лёгкий. Как Вы себя чувствуете?
– Приехала из Переделкино из Дома творчества настолько больная, что в Троицу не смогла пойти в церковь. Надеюсь пойти завтра. Завтра Духов День.
– Максимилиан Волошин, кажется, родился в Духов День?..
– Да, и это очень подходило к его биографии.
Анастасия Ивановна умолкает, а я думаю о том, что биография Волошина – это для нас история, а для Анастасии Ивановны – своя жизнь.
Вот как она описала первую встречу с коктебельским философом:
«Он стоял и так глубоко улыбался, как не умеют улыбаться люди. Молчал, голову набок, смотрел и радовался. Всё понимал, входя в душу непонятно, неповторимо, и я поняла, почему, ещё подъезжая к его дому, я сбросила с плеч тяжесть: в этом доме жил Добрый дух».
Теперешний дом Анастасии Ивановны, эта единственная, совсем маленькая комната, вмещает многое. В фотографиях, картинах, записках, в памяти живёт дом её детства. Дом профессора Ивана Владимировича Цветаева – основателя Музея изобразительных искусств.
Это писала Марина Цветаева:
«Года за два до открытия музея отцу предложили переехать на казённую директорскую квартиру, только что отстроенную. “Подумайте, Иван Владимирович, – соблазняла наша старая экономка Олимпиевна, – просторная, покойная, все комнаты в ряд, кухня тут же – и через двор носить не нужно, электричество – и ламп наливать не нужно, и ванна – и в баню ходить не нужно, всё под рукой… А этот – сдать…” “Сдать, сдать! – с неожиданным раздражением отозвался отец. – Я всю жизнь провёл на высокой ноте! – И уже самому себе отъединенно. – В этом доме родились все мои дети… Сам тополя сажал… – и совсем уже тихо, почти неслышно, а для экономки и вовсе непонятно. – Я на это дело положил четырнадцать лет жизни… Зачем мне электричество?!.. ”»
Хочется цитировать ещё:
«Думала ли красавица меценатка, европейски известная умница, воспетая поэтами и прославленная художниками, княгиня Зинаида Волконская, что её мечту о русском музее скульптуры суждено будет унаследовать сыну бедного сельского священника, который до двенадцати лет и сапогов-то не видал…»
– Мои прадед и дед были священниками. Жена деда, моя бабушка, умерла в 30 лет, оставив ему четырёх сыновей. Старший тоже стал священником, второй сын – мой отец, третий работал на народном просвещении, а четвёртый, младший, как и отец, – профессор русской истории.
– Род Цветаевых очень много сделал для сохранения и развития культуры в России.
– Моё дело – писать об этом, с Божьей помощью я ещё могу писать. Не оскудеет рука дающего. Не оскудеет. Но музей этот носит имя Пушкина. Пушкин достаточно велик, и этот музей ему ничего не прибавит. Вопрос о переименовании уже ставился, об этом немало писали. Вы знаете, я надеюсь, что, может быть, ещё до моей смерти музей назовут папиным именем.
Совсем маленькая комната. Всю жизнь своей хозяйки вмещает она. Здесь сам воздух пахнет историей. Но не только прошлым дышат стены. Новая цветущая ветка бьёт в окно жизни.
– Это рисовала моя праправнучка Оля Мещерская. Сейчас она живёт с матерью в Америке. В четыре года она потребовала мольберт и – маленькая такая – писала большие картины! – Анастасия Ивановна говорит с любовью и гордостью. – С пяти лет у неё были персональные выставки. Вот здесь две её работы, которые она сделала семи лет. Сейчас ей тринадцать.
Разговор возвращается к Марине.
– Анастасия Ивановна, за границей собираются издавать, а, может, уже издали шеститомное собрание Марины Цветаевой. А у нас?
– Недавно через прессу я сделала обращение к издательствам, в котором говорила о необходимости издавать полное собрание сочинений Марины.
– Это она завещала свои архивы ЦГАЛИ с условием публикации их в двухтысячном году?
– Не она. Дочь. И мне довольно удивительно знать, что в нашей стране законы позволяют дочери запретить издавать наследие матери.
В 1992 году, 9 октября, Марине исполнится 100 лет…
– Ваша последняя встреча с Мариной была в Париже?
– Да. Об этом я написала в своих «Воспоминаниях».
«Париж приближается. Его свинец, серебро, перламутры – тучи, лучи, дымки над маревом крыш – подступает всё ближе, тая вширь, разливаясь и разбегаясь – навстречу летящему поезду.
…Avenue Jeanne d`Arc, 2.
Подъезд. Лестница. Через три ступени. Но рука не успела дотянуться к звонку – дверь уже открывается навстречу, два лица обозначаются в сумраке входа. Узнаю Маринины черты – в верхнем; но сразу, точно кто подкосил ноги – я уже в три погибели, на корточках перед Муром. Как невероятно хорош! Русые кудри, крупная голова – маленький великан! Как похож на мать!..»
– Тогда мы все переболели скарлатиной, и Марина тяжелее всех. И больше мы не виделись. Последние мои им слова: «Приезжайте в Россию!» А потом мы переписывались. Но можно ли было без оглядки писать во время Сталина?! Так что переписка была ограничена.
…Они приехали в Россию, в Москву. Началась война, и при первой же возможности она эвакуировалась в Елабугу. Её сын Мур, Георгий, ходил на крыши домов тушить зажигательные бомбы. Марина любила его больше жизни и всё время боялась – придёт ли он сам или его принесут. «Если бы я узнала, что он убит – я бы, ни минуты не медля, бросилась бы из окна».
Она против воли вывезла его из Москвы. Но он бунтовал. Он не хотел жить в Елабуге… Он грубил. Марина переносила его грубости замерзшим материнским сердцем. Она была человек гордый, но очень многие говорят, что «она его рабски любила»: «Пока я нужна, я буду жить».
Последним решающим толчком была угроза Мура, крикнувшего ей в отчаянии:
«Ну, кого-нибудь из нас вынесут отсюда вперёд ногами!»
В этот час и остановилась жизнь.
…Меньше всего я возлагаю вину за смерть Марина на Мура… Я слишком отчетливо понимала жгучий узел, связавший их двух! И можно ли обвинить человека в шестнадцать лет за слепую страсть поступков и слов?!
Марина признавала Бога безусловно, у неё есть даже целый цикл стихов «Бог». Она любила Христа, любила Божью матерь, но она не была близка к церкви. Церковь запрещает самоубийство, ведь жизнь человека в руках Божьих. Если бы она ходила в церковь, каялась, исповедовалась, причащалась, то, возможно, сумела бы пережить этот кризис.
– Анастасия Ивановна, даже в третьем издании «Воспоминаний» Вы пишете, что «лето 1943 года, в разгар войны, я была на Дальнем Востоке». И всё. А ведь там Вы были в ссылке.
– В журнале «Москва» печатается мой роман. В нём описываются события тех лет, люди, познакомившиеся в этапном поезде, а этап был 17 дней, и познакомиться довольно близко было время. Они живут и работают. Всё, о чем я пишу, не выдумано, а было на самом деле. Писала я в лагере, рукопись чудом уцелела. Два года назад я с моим литературным секретарём многое добавила, доработала. Потому что о многом писать было нельзя. Теперь роман идёт и называется «Амур. Любовь».
Думаю, Анастасия Ивановна простит мне довольно частые отступления, обильные цитаты – да и как обойтись без них?! Часы, проведённые в её квартире, одухотворены десятилетиями жизни – многотрудной, наполненной болью и светом. Светом космических озарений, пророчеств, страсти, любви, нежности, ненависти, пульсирующих в стихах Марины Ивановны.
Я бы, конечно, мог привести множество бытовых подробностей, милых, смешных деталей, прерывавших наш разговор.
К примеру, Анастасия Ивановна покидала меня, чтобы в точно обозначенный, одной ей известный срок… съесть диетическую кашу. Или поведать о том, как она учила меня готовить различные блюда из картофеля: «Первым делом, мил человек, нужно непременно избавиться от зловредных, всепроникающих химикатов…»
Но, поразмыслив, решил не живописать эти и другие отступления от главного. А главное, без сомнения, – стихи Марины Ивановны и воспоминания о ней Анастасии Ивановны.
Ну а что касается пророчеств, то вот одно из них, относящееся к 1913 году. Марина Цветаева написала стихотворение, которое я сейчас процитирую, в Коктебеле. И вновь – перекличка времён, имён, судеб. Ведь в Коктебеле долгие годы жил и работал Максимилиан Волошин.
Вечный голос
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти
– Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берёт!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черёд.
– «Несмотря на жизнь», Вам удалось сохранить ту «высокую ноту», характерную для рода Цветаевых.
– Не надо терять духа. Это от слова душа. Бездуховная жизнь всегда чревата преступлением. Я думаю, что современные верующие молодые люди – хорошие нормальные люди. А вот те, у кого нет веры, кого воспитала наша страна, лишив их этой веры, лишив их Бога и не дав ничего взамен – трудные и, может быть, опасные. Но надежды терять не надо. Священники, знающие молодёжь по исповедям, говорят, что есть, есть новая светлая Россия.
Я получаю много писем, стараюсь ответить всем, но не всегда это удаётся. Вот целая пачка свежих писем, а заняться ими смогу не скоро. Через три дня уезжаю в Эстонию. Сегодня машинистка сдала мою работу. Называется «Моя Эстония», как раньше «Моя Сибирь». В Эстонии я провела в общей сложности 23 лета. Теперь еду туда с намерением издать рукопись в новом журнале «Радуга». В Эстонии у меня есть друзья.
– Анастасия Ивановна, Вы знаете языки, а занимались ли Вы переводами?
– Французский и немецкий я знала с детства. Так нас воспитывали родители. Потом выучила английский. Заниматься испанским стала в лагере. Благо, что были нужные книги. В сорок пять начала писать стихи на английском. Вероятно, выйдет сборник моих русских стихов, но их я писала уже после английских. Ещё в 1937 году у меня возникла идея: к юбилею М.Ю. Лермонтова в 1941 году перевести на английский стихи его смертного года. Перевести рифмованно, тем же размером. Первые переводы понравились многим специалистам. Но затея рухнула. Меня арестовали, осудили на 10 лет и вывезли из Москвы.
– Сохранились ли эти переводы?
– Всё, что я писала до 43 лет, всё пропало. Пытаюсь отыскать, но увы… Духом не падаю. Может быть, действительно, рукописи не горят…
– Спасибо, Анастасия Ивановна, дай Бог Вам здоровья.
Мне хочется, чтобы так оно и было. Чтобы не было в доме у Анастасии Ивановны Цветаевой после моего ухода, как в стихотворении её великой сестры.
Вечный голос
Вот и уходят. Запели вдали
Жалобным скрипом ворота.
Грустная, грустная нота…
Вот и ушли.
Мама серёжки сняла, – почему?
И отстегнула браслеты,
Спрятала в шкафчик конфеты,
Точно в тюрьму.
Красную мебель, отраду детей,
Мама в чехлы одевает…
Это всегда так бывает
После гостей!
Борис Смоль,
спецкор-45
Первоисточник: «45-я параллель», сентябрь 1990 года –
этот текст с тех пор нигде (!) не воспроизводился…
Послесловие. Прохожий, остановись!
(несколько слов о героях этого материала)
Анастасия Ивановна Цветаева (Ася), 1894–1993.
Обе сестры родились в сентябре по старому стилю: Марина – 26, а Ася – 15.
«Наши с Мариной голоса были настолько похожи, что старшая сестра из соседней комнаты не отличала, кто говорит, и голоса, и интонации были одинаковые», – вспоминала Анастасия Ивановна. Поэтому можно сказать, что Борису Смолю посчастливилось услышать голос сразу двух сестёр.
Марина и Ася были очень близки: все ранние годы они провели вместе, даже влюбились в одного молодого человека, и вместе же, в унисон, читали стихи Марины, произведя своим чтением фурор осенью 1911-го…
После революции для обеих сестёр наступило ужасное время. В 1917-м умерли от болезней муж Анастасии, М.А. Минц, и её сын Алёша; в 1920-м от голода умерла трёхлетняя Маринина дочь, Ирина.
В 1922 году Марина Ивановна с дочерью Алей уехали за границу. В 1927-м Анастасии Ивановне удаётся съездить в Европу, и во Франции она в последний раз в жизни видится с сестрой. В сентябре 1937-го Анастасию Цветаеву арестовывают и отправляют на Дальний Восток. О смерти Марины она узнаёт только в 1943-м.
Свобода вернулась к Анастасии Ивановне только после смерти Сталина, а с 1959-го она получила возможность вернуться в Москву, писать, публиковаться.
Анастасия Цветаева скончалась 5 сентября 1993, год не дожив до своего столетия. Как вспоминает её внучка, Ольга Трухачёва, Анастасия Ивановна «уходила в полном разуме. В тот день по радио шла передача о семье Цветаевых. Когда передача закончилась, бабушка умерла. Последние её слова: «Оля, зачем…» Дальше я не расслышала».
Георгий Сергеевич Эфрон (Мур), 1925–1944. Родился в Праге, первые 14 лет жизни провёл во Франции. В 1939-м переезжает в Россию, где на его глазах арестовывают сестру и отца. Через два года, когда Муру было 16 лет, он остаётся сиротой. После смерти матери Георгий уезжает из Елабуги и останавливается у Асеевых, но уже через 6 дней оказывается в доме-интернате. Через месяц Мура эвакуируют в Ташкент, где он живёт один.
В 1944-м Георгия Эфрона призывают на фронт, и он попадает в штрафбатальон, как сын репрессированного отца. После боя под деревней Друйка (Белорусь) в книге учёта полка было записано: «Красноармеец Георгий Эфрон убыл в медсанбат по ранению 7.7.44 г.». Это – последнее свидетельство о его жизни. Муру было 19 лет.
Ариадна Сергеевна Эфрон (Аля), 1912–1975. Родилась в Москве, с самого раннего возраста была страстной почитательницей творчества матери, сама писала стихи и вела дневник. С 10 до 13 лет жила в Чехии, с 13 до 25 – во Франции. В Париже получила отличное художественное образование, работала в журналах писателем, переводчиком и иллюстратором. В 1937-м возвращается в СССР. Через два года – первый арест. Двадцатисемилетняя Ариадна Эфрон осуждена за шпионаж на восемь лет лагерей. В 1947-м Ариадну освобождают, но через два года она опять арестована и приговорена к пожизненной ссылке. В 1955-м реабилитирована и возвращается в Москву. Последние двадцать лет своей жизни трудилась над подготовкой к изданию работ матери, занималась переводами, писала стихи.
Марина Ивановна Цветаева (Муся), 1892–1941.
Здесь можно добавить многое… или просто закончить её словами:
«Герострат, чтобы прославить своё имя, сжигает храм. Поэт, чтобы прославить храм, сжигает себя».
Наталья Крофтс
Март-2011
Сидней
Иллюстрации:
фотографии Марины и Анастасии Цветаевых разных лет;
Сергей Эфрон и Марина Цветаева;
рисунки и скульптурные изображения Марины Ивановны;
обложки и титульные листы некоторых прижизненных изданий Поэта;
автограф АИ из ежемесячника «45-я параллель»
«45»: В подготовке этой публикации участвовали многие люди. Отдельная благодарность – Вячеславу Лобачёву (Москва), Марии Кристалинской (Ставрополь), Татьяне Литвиновой (Ставрополь) и Наталье Крофтс (Сидней)… Увы, и героини материала «Духов день», и автора беседы с ней уже нет с нами…
Подборки стихотворений
ЦВЕТАЕВА АНАСТАСИЯ ИВАНОВНА — информация на портале Энциклопедия Всемирная история
Писательница, мемуарист. Сестра поэтессы М.И. Цветаевой.
Дореволюционный период
Отец – Иван Владимирович Цветаев, крупный искусствовед, профессор Московского университета, с 1901 года глава Румянцевского музея, организатор в 1912 году Музея изящных искусств (ныне ГМИИ им. А.С. Пушкина). Мать – талантливая пианистка Мария Александровна Мейн. Анастасия была на два года младше своей знаменитой впоследствии сестры Марины. По воспоминаниям сестер, по отношению к детям отец был гораздо мягче матери, которая была строгой и даже суровой женщиной. У девочек были единокровные брат и сестра Андрей и Валерия, дети отца от первого брака. Марина и Ася проходили начальное обучение дома. С 1902 по 1906 год они вместе с матерью, чье здоровье стало ухудшаться из-за проявившейся чахотки, жили в Италии, Швейцарии и Германии, где также учились, а затем в Ялте. В 1906 году в Тарусе, где Цветаевы любили проводить лето, Мария Александровна скончалась. С ее смертью порядок во многом покинул дом Цветаевых, отцу зачастую было непросто справляться с двумя девочками, заботу о которых большей частью несли сменявшие друг друга гувернантки. После возвращения в Москву девочки стали посещать частную гимназию Брюхоненко.
После нее в 17-летнем возрасте Анастасия обвенчалась со столь же юным Борисом Трухачевым. Летом того же 1912 года на свет появился их сын Андрей. Однако брак не продержался долго, через несколько лет супруги расстались. В 1915 году Цветаева стала женой инженера Маврикия Минца, вместе они жили в Александрове. В 1916 году у пары родился сын Алексей.
В это же время берет свое начало литературное творчество младшей Цветаевой. В 1915 году она дебютировала в печати с произведением «Королевские размышления», где чувствовалось влияние философии Ницше. В следующем году вышла книга Анастасии Ивановны «Дым, дым и дым».
После революции
После революционных событий 1917 года Марина и Анастасия с семьей уехали в Коктебель к Максу Волошину. В Крыму младшую Цветаеву ждали потрясения: в том же году умер ее супруг Маврикий Александрович, а через несколько месяцев от дизентерии скончался их сын Алексей.
В начале 1920-х уже одна Анастасия Ивановна возвратилась в родную Москву, где меняла одну работу на другую, при этом продолжая литературную деятельность. В 1921 году она при поддержке друзей была принята в Союз писателей. Современники отмечали, что в эти годы она стала все больше обращаться к религии. При этом творческая судьба Цветаевой складывалась далеко непросто. Ее книги, написанные во второй половине 1920-х годов («Голодная эпопея», «SOS, или Созвездие Скорпиона»), не вышли в печать и впоследствии были изъяты органами госбезопасности, однако она не прекратила писать. В 1927 году Анастасия Ивановна посетила Максима Горького в Италии, повидалась во Франции со старшей сестрой, которая ранее эмигрировала вместе с мужем и дочерью. Это была их последняя встреча.
В 1933 году Цветаева несколько месяцев провела в тюрьме из-за знакомства с другим арестованным, обвиняемым в контрреволюционных действиях. Однако содействие таких крупных литераторов, как Горький и Пастернак, помогло ей выйти на свободу. После этого до 1937 года Анастасия Ивановна трудилась учителем немецкого на областном комбинате иностранных языков. Тогда последовал второй арест писательницы по старому обвинению, ему подвергся и ее сын Андрей. Многие произведения Цветаевой были уничтожены. В начале 1938 года Анастасия Ивановна была осуждена на 10 лет лагерей за контрреволюционную деятельность. Наказание она отбывала в Бамлаге, где трудилась на самых различных работах. Справиться помогали создаваемые ею стихи. Сын Андрей также получил 10 лет, однако добился сокращения своего срока.
По выходу из лагеря Андрей обосновался с семьей в вологодском Печаткино. Сюда же перебралась после освобождения в 1947 году и его мать. Однако через несколько лет последовал третий арест Анастасии Ивановны, в результате которого она была сослана в Новосибирскую область. Была освобождена в 1954 году, после чего еще два года прожила в месте ссылки. Ее сын в то же время отбыл свой второй срок, после чего переехал в Павлодар, туда же уехала и Цветаева. В 1959 году она была реабилитирована, после чего начала поиски могилы сестры в Елабуге. На местном кладбище она установила крест на предполагаемом захоронении.
В 1961 году Анастасия Ивановна вернулась в родной город. В этот период началась ее работа над ставшими знаменитыми «Воспоминаниями». Тогда же она предпринимала попытки восстановления ее уничтоженных сочинений. В 1979 году Цветаева перебралась в квартиру на Большой Спасской, где и жила в свои последние годы. Она продолжала публиковать свои мемуары и художественные произведения.
Со второй половины 1980-х Анастасия Ивановна добивалась создания дома-музея своей сестры. Его открытие прошло осенью 1992 года. На следующий год писательница скончалась, немного не дожив до своего 99-летия. Она была погребена на московском Ваганьковском кладбище. Через 20 лет после ее кончины в Павлодаре появился музей Анастасии Цветаевой.
Цветаева, Анастасия Ивановна — Википедия
Анастаси́я Ива́новна Цвета́ева (15 (27) сентября 1894 года, Москва — 5 сентября 1993 года, там же) — советская и российская писательница, дочь профессора Ивана Цветаева, младшая сестра Марины Цветаевой.
Биография
Анастасия Цветаева (в семье её называли Ася) родилась 15 (27) сентября 1894 года в Москве, в семье музейного деятеля профессора И. В. Цветаева. Как и её старшая сестра Марина, получила домашнее начальное образование, а затем училась в частной женской гимназии М. Т. Брюхоненко[2]. В 1902—1905 годах девочки жили в Западной Европе, учась в частных пансионах Швейцарии и Германии. Затем жили в Ялте. После смерти матери в 1906 году вернулись в Москву. Много времени в детстве и молодости проводили в Тарусе.
В 1912 году Цветаева вышла замуж за девятнадцатилетнего Бориса Трухачёва[3]. Венчание состоялось вскоре после Пасхи в храме при Александровском убежище для увечных воинов села Всехсвятское[4]. 9 августа того же года у них родился сын Андрей (ум. 31 января 1993 года, на 8 месяцев раньше матери)[5][6]. В 1914 году брак распался, а осенью 1915 года Цветаева вступила в гражданский брак с инженером-химиком Маврикием Александровичем Минцем (1886—1917) и переехала к нему в Александров[4]. Семейная жизнь не помешала Анастасии заниматься литературой. В 1915 году у неё выходит первая книга — проникнутый ницшеанским духом философский текст «Королевские размышления».
После революции 1917 года сёстры Цветаевы по приглашению Максимилиана Волошина приехали в Крым, в Коктебель. Жили в гостях у Волошина. 18 июля 1917 года в Крыму умер от дизентерии Алёша, годовалый сын Анастасии Цветаевой от второго супруга — М. А. Минца, умершего в мае того же года от перитонита[7].
В начале 1920-х Цветаева возвращается в Москву, живёт случайными заработками, но продолжает писать. В 1921 году по рекомендации М. Гершензона и Н. Бердяева её принимают в Союз писателей. 23 июня 1924 года Б. Л. Пастернак пишет жене, Евгении Пастернак[8],
У Марины Цветаевой есть сестра Анастасия… Она большая умница. Она сама писательница, только прозу пишет… …Теперь она ударилась в набожность и смотрит как на грех, даже на поэтическое творчество Марины… Она с большим треском и красноречьем возражала мне на самые скромные мои утвержденья.
В 1927 году Цветаева завершает книгу «Голодная эпопея», но не может её опубликовать. Та же судьба ждет и её роман «SOS, или Созвездие Скорпиона». В том же 1927 году Анастасии Ивановне удаётся съездить в Европу (гостила в Сорренто у М.Горького), и во Франции она в последний раз в жизни видится с сестрой Мариной.
В апреле 1933 года Анастасию Цветаеву арестовали в Москве в связи со знакомством с ранее арестованным Б. Зубакиным, масоном и розенкрейцером. После хлопот Б. Пастернака, Е. П. Пешковой и М. Горького её через 64 дня освободили.
С 1933 года по 31 августа 1937 года Анастасия Ивановна работала преподавателем немецкого языка в военном отделе Московского областного комбината иностранных языков.[9]
2 сентября 1937 года в Тарусе её снова арестовали и обвинили в причастности к якобы существовавшему «Ордену Розенкрейцеров», созданному Б. Зубакиным. Одновременно забрали и её сына — Андрея Трухачёва, гостившего у матери с невестой. Во время второго ареста у писательницы изъяли все её сочинения[10]. Сотрудники НКВД уничтожили написанные ею сказки и новеллы. Во время следствия ей сутками не давали спать. 10 января 1938 года Тройкой НКВД А. Цветаева была приговорена к 10 годам лагерей по обвинению в контрреволюционной пропаганде и агитации и участии в контрреволюционной организации[11], была направлена в Бамлаг (затем преобразован в Амурлаг). В лагере работала поломойкой, кубовщицей, на кирпичном заводе, в сметно-проектном бюро, чертежницей. Нарисовала «на заказ» около 900 портретов женщин-заключенных, писала стихи. А. Б. Трухачёв был приговорен к 10 годам за «контрреволюционную агитацию». Отбывал наказание сначала в Карелии, а затем в Каргопольлаге. Архитектурное образование и проявленные на строительстве объектов организаторские способности позволили добиться уменьшения срока вдвое[12].
После освобождения в 1947 году поселилась в поселке Печаткино Вологодской области, где к тому времени жил с семьей и работал сын Андрей. 17 марта 1949 года она была вновь арестована и постановлением ОСО при МГБ СССР от 1 июня 1949 года Анастасия Ивановна была приговорена к ссылке в посёлок Пихтовка Новосибирской области. Была освобождена из ссылки в августе 1954 года, но до 1956 года продолжала жить в Пихтовке, затем переехала к сыну в город Салават в Башкирии (сын в 1951 году также был арестован и приговорён к двум с половиной годам «за превышение власти» при выполнении плана деревообделочной фабрики на Урале)[5].
В 1957 году переехала в Павлодар к сыну, который искал работу в местах, разрешённых для прописки матери[13], где прожила 2 года до реабилитации. Вплоть до 1972 г. А. Цветаева регулярно приезжала к сыну в Павлодар, где начала писать книгу «Воспоминания», принёсшую ей широкую известность в среде интеллигенции. В Павлодаре проживает её внук Геннадий Зеленин.
В 1959 году А. Цветаева была реабилитирована. В 1960 году побывала в Елабуге с целью разыскать могилу сестры Марины, после длительных и сложных поисков установила на Петропавловском кладбище крест на предполагаемом месте захоронения у южной стены погоста, впоследствии указанная А. И. Цветаевой точка по решению Союза писателей Татарстана названа «официальной могилой Марины Цветаевой». О поездке в Елабугу подробно рассказала в «Воспоминаниях». В 1961 году переехала в Москву[14], пыталась восстановить по памяти произведения, изъятые у неё при аресте. С 1979 года жила в однокомнатной квартире по своему последнему московскому адресу — Большая Спасская улица, д. 8, кв. 58 (на доме установлена мемориальная доска). В этот период создаёт мемуарные книги «Старость и молодость» (опубликована в 1988 году), исповедально-мистическую беллетристику «Неисчерпаемое» и последние издания «Воспоминаний». Часть личных вещей и фотографий хранится в Музее семьи Цветаевых в Тарусе[15].
В годы перестройки боролась за реставрацию особняка и создание музея своей сестры. Официальное открытие Культурного центра «Дом-музей Марины Цветаевой» в Москве состоялось 12 сентября 1992 года[16]. В январе 2013 года в Павлодаре открылся первый в мире музей Анастасии Цветаевой, находится по улице 1 Мая, дом 35/1 (Дом Дружбы, Славянский центр)[17].
Анастасия Цветаева скончалась в Москве 5 сентября 1993 года. Похоронена на Ваганьковском кладбище рядом с могилой отца и сына.
Семья
- Первый муж Борис Трухачёв (1893—1919).
Сын Андрей Трухачёв (09 августа (27 июля) 1912[18] — 31 января 1993), архитектор, его жена Нина Андреевна Зеленина.
Внучки Маргарита (р. 1947), Ольга (р. 1957). Правнуки Андрей (старший), Григорий (младший), Ольга.
- Второй муж Маврикий Александрович Минц (1886—1917), инженер, в браке с 1915.
Сын Алексей Минц (1916—1917[19]).
Память
- 24 июня 2017 года в городе Александрове на здании администрации Александровского района открыта памятная доска с текстом «В этом доме в 1915 году Анастасия Цветаева написала книгу „Дым, дым и дым“»[20]
Фильм
Существует документальный фильм Марины Голдовской 1989 года «Мне девяносто лет, ещё легка походка… » об Анастасии Цветаевой и её воспоминаниях о Марине Цветаевой.
Сочинения
- «Королевские размышления. 1914 г.», 1915
- Дым, дым и дым. — Москва, 1916. — 249 с.
- «Голодная эпопея», 1927 (уничтожена НКВД)
- «SOS, или Созвездие Скорпиона» (уничтожена НКВД)
- «Старость и молодость», 1967
- «Воспоминания»
- «Московский звонарь», 1927—1976
- «Мой единственный сборник» (стихи)
- «Моя Сибирь», 1976
- «Amor»
- «Непостижимые»
- «Неисчерпаемое»
Книги
- Цветаева А. И. Моя Сибирь: Повести. — М.: Советский писатель, 1988. — 288 с. — 200 000 экз. — ISBN 5-265-01017-3
- Цветаева А. И. Моя Сибирь: Повести. — М.: АСТ, 2016. — 390 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-17-097596-9
- Переписка Анастасии Цветаевой с Софьей (Зосей) Лубинской / Изд. подгот. Г. Васильевой, Г. Никитиной. — М.: ВивидАрт, 2011. — 56 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-91265-042-0
- О чудесах и чудесном. — М.: Буто-пресс, 1991.
- Цветаева Анастасия. Воспоминания. — Изд. 3-е. — М.: Советский писатель, 1983. — 768 с. — 200 000 экз.
Примечания
- ↑ 1 2 идентификатор BNF: платформа открытых данных — 2011.
- ↑ Частная женская гимназия М. Т. Брюхоненко (неопр.) (20.08.2004). Дата обращения 8 июля 2011. Архивировано 24 августа 2011 года.
- ↑ С. А. Айдинян. Хронологический обзор жизни и творчества А. И. Цветаевой (рус.) (Литературно-художественный музей М. и А. Цветаевых в г. Александрове). Дата обращения 8 июня 2011. Архивировано 26 августа 2011 года. — М.: АКПРЕСС, 2010. — 176 с. ISBN 978-5-91293-065-2
- ↑ 1 2 Анастасия Цветаева. Воспоминания. — М.: «Изограф», 1995. 864 с.
- ↑ 1 2 А. И. Цветаева. Памятник сыну — //Сб. «Памятник сыну». — М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1999, 160 с. — ISBN 5-93015-010-9
- ↑ Ольга Трухачёва. Была в его жизни сказка. // А. Б. Трухачёв. Сказка о больной слонихе, о лисе-франтихе и о деве-крокодилке с талией, как рюмка — М.:Дом-музей Марины Цветаевой, 2012, 36 с.
- ↑ «Там у Пра и Макса 18 июля 1917 года умер в пять дней от дизентерии Алеша». (Цветаева А. Воспоминания / Послесл. В. Глоцера / Худож. оформл. А. Анно / 6-е изд., исправл. и доп. М., 2005. С. 614).
- ↑ Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак. Переписка с Евгенией Пастернак — М.: НЛО, 1998, 592 с., — с. 97
- ↑ Центральный государственный архив Московской области, фонд 6538, оп. 1, д. 40, л. 8
- ↑ «А в 1937 году — это было в Тарусе — приехал ко мне сын с невестой. Арестовали и меня и сына». (Донская Д. Анастасия Цветаева. Штрихи к портрету (дневниковые записи). М., 2002. С. 8).
- ↑ Т. Мельникова. Тарусским страницам полвека!
- ↑ В. В. Соловьев. С надеждой, верой и любовью. (Воспоминания о встречах с А. И. Цветаевой и её сыном А. Б. Трухачевым) — //Сб. «Памятник сыну». — М.:Дом-музей Марины Цветаевой, 1999, 160 с. — ISBN 5-93015-010-9
- ↑ Один из адресов: ул. 25-го Октября, 131 (Гений памяти: Переписка А. И. Цветаевой и П. Г. Антокольского / Сост., подгот. текстов и примеч. Г. К. Васильева и Г. Я. Никитиной. М., 2000. С. 99).
- ↑ см. письмо П. Антокольскому от 14-15 февраля 1966: «Живу ул. Горького 26/1, кв. 9, 2 эт<аж> с ул. Медведева» (Гений памяти: Переписка А. И. Цветаевой и П. Г. Антокольского / Сост., подгот. текстов и примеч. Г. К. Васильева и Г. Я. Никитиной. М., 2000. С. 31). Затем получила квартиру по адресу: Б. Спасская, д. 8, кв. 58. (Гений памяти: Переписка А. И. Цветаевой и П. Г. Антокольского / Сост., подгот. текстов и примеч. Г. К. Васильева и Г. Я. Никитиной. М., 2000. С. 137). В позднейшие времена приезжала погостить в Переделкино: «23 октября 1990 г. Переделкино. Дом творчества. Анастасия Ивановна и Евгения Филипповна, маленькие, беспомощные» (Донская Д. Анастасия Цветаева. Штрихи к портрету (дневниковые записи). М., 2002. С. 81).
- ↑ Музей семьи Цветаевых в Тарусе (рус.). Дата обращения 8 июня 2011.
- ↑ Дом-музей Марины Цветаевой (рус.) (недоступная ссылка). Дата обращения 8 июня 2011. Архивировано 27 июля 2011 года.
- ↑ В память Цветаевой в павлодарском музее писательницы угощали пирогами, www.forbes.kz (6 сентября 2013). Дата обращения 14 ноября 2017.
- ↑ Ольга Григорьева. Зовут ее Ася… (неопр.).
- ↑ Анастасия Цветаева — сестра Марины (неопр.). Сиреневый сайт Татьяны Смертиной.
- ↑ Таков удел писателей Серебряного века? (неопр.). Уездный город А (28 июня 2017).
Ссылки
Цветаева Марина Ивановна — биография поэта, личная жизнь, фото, портреты, стихи, книги
Первая посмертная книга стихов Марины Цветаевой «Избранное» увидела свет в СССР в 1961 году, через 20 лет после гибели автора и почти через 40 лет после предыдущего издания на родине. К моменту выхода «Избранного» немногие читатели помнили молодую Цветаеву и почти никто не представлял, в какого масштаба фигуру она превратилась, пройдя свой трагический путь.
Первые книги Марины Цветаевой
Марина Цветаева родилась 8 октября 1892 года в Москве. Ее отец Иван Цветаев — доктор римской словесности, историк искусства, почетный член многих университетов и научных обществ, директор Румянцевского музея, основатель Музея изящных искусств (ныне — Государственный музей изобразительных искусств им. Пушкина). Мать Мария Мейн была талантливой пианисткой. Лишенная возможности делать сольную карьеру, она вкладывала всю энергию в то, чтобы вырастить музыкантов из своих детей — Марины и Анастасии.
Иван Цветаев. Фотография: scientificrussia.ru
Анастасия и Марина Цветаевы. Фотография: 1abzac.ru
Мария Мейн. Фотография: alexandrtrofimov.ru
Позже Марина писала о матери: «Весь дух воспитания — германский. Упоение музыкой, громадный талант (такой игры на рояле и на гитаре я уже не услышу!), способность к языкам, блестящая память, великолепный слог, стихи на русском и немецком языках, занятия живописью». После смерти матери – Марине Цветаевой на этот момент было 14 лет – занятия музыкой сошли на нет. Но мелодичность осталась в стихах, которые Цветаева начала писать еще в шестилетнем возрасте – сразу на русском, немецком и французском языках.
Когда я потом, вынужденная необходимостью своей ритмики, стала разбивать, разрывать слова на слога путем непривычного в стихах тире, и все меня за это, годами, ругали я вдруг однажды глазами увидела те, младенчества своего, романсные тексты в сплошных законных тире — и почувствовала себя омытой, поддержанной, подтвержденной и узаконенной — как ребенок по тайному знаку рода оказавшийся — родным, в праве на жизнь, наконец!
В 1910 году Цветаева издала за свой счет первый поэтический сборник «Вечерний альбом». Отправила его на отзыв мэтру — Валерию Брюсову. Поэт-символист упомянул о молодом даровании в своей статье для журнала «Русская мысль»: «Когда читаешь ее книгу, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через полузакрытое окно в чужую квартиру и подсмотрел сцену, видеть которую не должны бы посторонние».
На «Вечерний альбом» также откликнулись в печати Максимилиан Волошин и Николай Гумилев. В Коктебеле, в гостях у Волошина, Марина познакомилась с Сергеем Эфроном, сыном революционеров-народовольцев Якова Эфрона и Елизаветы Дурново. В январе 1912-го они обвенчались, а вскоре вышли две книги с «говорящими» названиями: «Волшебный фонарь» Цветаевой и «Детство» Эфрона. Следующий цветаевский сборник «Из двух книг» был составлен из ранее опубликованных стихов. Он стал своего рода водоразделом между мирной юностью и трагической зрелостью поэта.
«Возмутительно большой поэт»
Первую Мировую войну маленькая семья – в 1912 году родилась дочь Ариадна – встретила в доме в Борисоглебском переулке. Сергей Эфрон готовился к поступлению в университет, Марина Цветаева писала стихи. С 1915 года Эфрон работал на санитарном поезде, в 1917-ом был мобилизован. Позже он оказался в рядах белогвардейцев, из Крыма с остатками разгромленной белой армии перебрался в Турцию, затем в Европу. Марина Цветаева, не получавшая в годы Гражданской войны известий от мужа, оставалась в Москве – теперь уже с двумя детьми.
Марина Цветаева и Сергей Эфрон. Фотография: diwis.ru
Дочери Марины Цветаевой – Ариадна и Ирина Эфрон. Фотография: alexandrtrofimov.ru
Сергей Эфрон, Марина Цветаева с Георгием (Муром) и Ариадна Эфрон. Фотография: alexandrtrofimov.ru
В это время она сблизилась со студийцами-вахтанговцами (будущая Третья студия МХАТ), «прописавшимися» в Мансуровском переулке. Среди ближайших друзей Цветаевой были поэт Павел Антокольский, режиссер Юрий Завадский, актриса Софья Голлидэй. Для них и под влиянием обожаемого «поэтического божества» — Александра Блока — Цветаева написала «романтические драмы». Их легкий изящный слог уносил молодую поэтессу в прекрасные дали, прочь от замерзающей военной Москвы.
В феврале 1920 от голода умерла младшая дочь Марины Цветаевой. Спустя год из-за границы пришла весточка от Эфрона, и Цветаева решила ехать к нему. В мае 1922 года супруги встретились в Берлине. Берлин начала 1920-х годов был издательской Меккой русской эмиграции. В 1922–1923 годах у Марины Цветаевой здесь вышло 5 книг. Чуть раньше в Москве были опубликованы сборник «Версты», драматический этюд «Конец Казановы» и поэма-сказка «Царь-девица» — таким получилось прощание с Россией.
Сергей Эфрон учился в Пражском университете, который предлагал беженцам из России бесплатные места. Цветаева с дочерью отправились за ним в Чехию. Снимать квартиру в Праге было не по карману, поэтому несколько лет ютились в окрестных деревнях. Цветаеву печатали. В Чехии родились «Поэма горы» и «Поэма конца», «русские» поэмы-сказки «Мо́лодец», «Переулочки», драма «Ариадна», был начат «Крысолов» — переосмысление немецкой легенды о крысолове из города Гаммельн. В чешской эмиграции начался эпистолярный роман Цветаевой с Борисом Пастернаком, длившийся почти 14 лет.
«Она была одно страдание»
В 1925 году семья Цветаевых-Эфронов, уже с сыном Георгием, перебралась в Париж. Столица русского зарубежья встретила их, на первый взгляд, приветливо. С успехом прошел поэтический вечер Цветаевой, ее стихи публиковали. В 1928 году в Париже вышла книга «После России» — последний прижизненно изданный сборник поэта.
Но разногласия между независимой Мариной Цветаевой и русской интеллигенцией старой закалки становились все более явными. Ее нравы слишком отличались от привычек мэтров, которые здесь царствовали: Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус, Владислава Ходасевича и Ивана Бунина. Цветаева перебивалась случайными заработками: читала лекции, писала статьи, делала переводы. Ситуацию усугубляло то, что эмигранты, в большинстве не принявшие революцию, смотрели косо на Сергея Эфрона. Он стал открытым сторонником большевизма, вступил в ряды «Союза возвращения на родину». Эфрон настаивал, что попал в стан белогвардейцев почти случайно. В 1932 году он подал прошение, чтобы получить советский паспорт, и был завербован НКВД.
Марина Цветаева. 1930. Фотография: alexandrtrofimov.ru
Марина Цветаева с дочерью Ариадной. 1924. Фотография: alexandrtrofimov.ru
Георгий Эфрон. Париж. 1930-е. Фотография: alexandrtrofimov.ru
Первой в марте 1937 года в Москву уехала Ариадна Эфрон. Выпускница Высшей школы Лувра, историк искусства и книжный график, она устроилась в советский журнал, который выходил на французском языке. Много писала, переводила. Осенью 1937 года, после участия в устранении советского агента-невозвращенца, бежал в Москву Эфрон. Его поселили на даче в Болшеве, и жизнь, казалось, наладилась.
Марина Цветаева не разделяла восторгов своей семьи и надежд на счастливое будущее в Советском Союзе. И все-таки в июне 1939 года приехала в СССР. Через 2 месяца арестовали Ариадну, а еще через полтора — Сергея Эфрона. Для Марины и четырнадцатилетнего Георгия – по-домашнему Мура – начались мытарства. Жили они то у родственников в Москве, то на даче писательского Дома творчества в Голицыне. Пытались добиться свидания с родственниками или хоть что-то узнать о них.
С большим трудом и не сразу удалось снять комнату, где Цветаева продолжала работать. Зарабатывала на жизнь переводами. В 1940 году вышла рецензия критика Зелинского, заклеймившего предполагавшуюся к выпуску книгу Цветаевой страшным словом «формализм». Для поэта это значило закрытие всех дверей. 8 августа 1941-го, в разгар фашистского наступления на Москву, Цветаева с сыном отправились с группой писателей в эвакуацию в волжский город Елабуга. Провожать их на речной вокзал пришли Борис Пастернак и молодой поэт Виктор Боков.
«Она совсем потеряла голову, совсем потеряла волю; она была одно страдание», — рассказывал позже в письме Мур о последних днях матери. 31 августа Марина Цветаева покончила с собой. В предсмертных записках она просила позаботиться о сыне. Георгий Эфрон погиб на фронте в 1944 году. Его отца расстреляли в октябре 1941-го, в 1956-ом реабилитировали посмертно. Ариадна Эфрон была реабилитирована в 1955 году. После возвращения из ссылки она занималась переводами, готовила к изданию произведения Марины Цветаевой, и писала воспоминания о ней.
