Искусство жить в России — Coub
Искусство жить в России — Coub — The Biggest Video Meme Platform- Home
- Hot
- Random
Show more…
Show less
- My likes
- Bookmarks
- Communities
-
Animals & Pets
-
Mashup
-
Anime
-
Movies & TV
-
Gaming
-
Cartoons
-
Art & Design
-
Music
-
News & Politics
-
Sports
-
Science & Technology
-
Celebrity
-
Nature & Travel
-
Fashion & Beauty
-
Dance
-
Auto & Technique
-
NSFW
-
Featured
-
Coub of the Day
-
Dark Theme
ИСКУССТВО ЖИТЬ В РОССИИ
Красноярск и Казань начали строить метро с помощью федеральных денег одновременно. Результаты разительно отличаются — не в пользу города на Енисее. И когда красноярского губернатора Александра Хлопонина в том упрекнули, он усмехнулся: «Я…
Красноярск и Казань начали строить метро с помощью федеральных денег одновременно. Результаты разительно отличаются — не в пользу города на Енисее. И когда красноярского губернатора Александра Хлопонина в том упрекнули, он усмехнулся: «Я дал ученым задание, чтобы они произвели какие-нибудь раскопки, которые подтвердили бы тысячелетие Красноярска. Если это получится, то и у нас метро будет».
Шутка, в общем, лишь с долей шутки. В советском энциклопедическом словаре 1985 года сказано, что Казань основана в XIV веке. За 20 лет город на Волге постарел на несколько столетий. Нет оснований сомневаться в достоверности археологических изысканий, и все же наш человек помнит, как герой Алексея Баталова в фильме «Москва слезам не верит» срочно устроил день своего рождения, дабы его друзья могли рассказать о том, какой он хороший, понравившейся ему женщине.
Нынешние внеплановые юбиляры выглядят более меркантильными — они хотят не только любви, но и подарков. Празднование 50-летия Дивногорска раскопок не потребовало: дат, которые можно считать временем основания этого города-спутника Красноярска, множество. В 1973 году отмечали его 10-летие, считая от года 1963-го, в котором поселку Дивногорск был присвоен статус города. В 1982-м ему вдруг стукнуло 25. На сей раз считали с года переименования поселка Скит в Дивногорск. Тот юбилей случайно подгадал к проведению в Дивногорске V зимней спартакиады народов СССР. А в 1996 году стремительно старевший город вдруг помолодел, отметив 40-летие. Тогда день рождения подогнали к дате приезда ивановских комсомольцев на строительство Красноярской ГЭС. Теперешнее же 50-летие отцы города обосновали тем, что в 1955 году появилось решение советского правительства о строительстве ГЭС. Краеведы-любители, однако, выяснили: по документам Красноярского ГЭСстроя, воздвижение поселка при ГЭС не планировалось раньше 1961 года.
Кстати, вот вам и еще одна дата, и в следующем году можно будет справить 45-летие города гидростроителей. А в 2008 году, если жажда праздника вновь станет нестерпимой, можно будет вспомнить о предложении начинать отсчет жизни Дивногорска с 1888 года, когда монахи основали у дивных гор монастырь, и отметить 120-летие города.
В конце концов, время — относительно, а в стране, где государство всегда нещадно надувало своих граждан, адекватный ответ стал укладом жизни, даже искусством. Скажем, весна. Талые воды Енисея и его притоков из года в год затапливают одни и те же поселки и районы. И всякий раз, выходит, нужно тратить громадные деньги на ликвидацию последствий наводнений. При этом суммы ущерба всегда можно преувеличить. Разруха приносит вполне ощутимую пользу в виде круглых сумм на ее кратковременное устранение. И люди попросту отказываются переселяться в безопасные места. Или осень. Урожай не смолотили из-за природных напастей. Причем в соседних колхозах, как выясняется из документов, поданных для получения экстренной финансовой помощи, погода отличалась редким разнообразием: одно хозяйство залили дожди и завалил преждевременный снег, в другом — урожай уничтожила засуха.
Примеры подобной находчивости каждый половозрелый житель русских равнин может рассказать сам. Василиску Бородавкину один градоначальник лично сказывал: «Какие, брат, мы с тобой градоначальники! У меня солнце каждый день на востоке встает, и я не могу распорядиться, чтобы оно вставало на западе!». Покорение стихий со времен сказок Щедрина удается градоначальникам все лучше и лучше. Теперь вот и временем овладели. И подарки, полученные Казанью, вдохновят, надо полагать, еще не одного главу поселка или города на то, чтобы «развести» на благо малой родине вышестоящих по вертикали власти.
О проекте
Автор Кирилл Карпенко
Жить — это искусство
Человек — уникальное существо — силой своего разума мы способны менять свои мысли, чувства и поведение.
Чтобы интересно жить, нужны правильные знания. На основе знаний необходимо совершать правильные действия. Эти действия должны быть регулярными — нужно быть дисциплинированным. Всё это не имеет смысла, если мы несчастны и не радуемся жизни — нужно создавать правильные чувства.
Жить — это отношения
Мы выстраиваем отношения с близкими, чтобы получать и отдавать любовь. Мы вступаем в отношения с обществом, чтобы получать деньги. Мы неизбежно имеем отношения со своим телом, которые могут давать нам здоровье
и хорошее самочувствие. Мы должны иметь отношения со своей душой, чтобы получить спокойствие, радость и счастье.Жить — это действовать
Жить, значит, двигаться, проявлять активность, быть, а не только иметь. Жить, значит, меняться и развиваться. Постоянны в этом мире только перемены.
Жить — это учиться
Один из самых простых способов чему-то научиться – прочитать книгу. Рецензии на лучшие книги размещены в разделе книги.
Обучение самому главному возможно, когда есть пример для подражания, когда рядом есть мудрый человек. Поэтому на сайте размещаются образы достойных людей из художественных фильмов и реальной жизни.
Жизнь каждого из нас – это единственное в своём роде произведение искусства.
Владимир Яковлев. Секрет настоящего успеха.
Жить — это понимать
Человек — существо разумное. Мы можем и должны постигать устройство мира, себя и отношений. Редакция «Искусства жить» не имеет ничего против религии, эзотерики, мистики. Но мы понимаем, что объективный, рациональный подход является принципиально иным. Мы придерживаемся естественно-научного мировоззрения.
Жить — это искусство
На сайте «Искусство жить» размещаются только качественные знания, техники, методы, образы, которые могут помочь улучшить наши отношения во всех сферах: и в семейной жизни, и в бизнесе, и в физическом здоровье, и в душевном благополучии.
Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter
Искусство жить или искусство выживать |
просмотров: 1 637Вконтакте
Одноклассники
Где Жизнь, которую мы теряем в Выживании?»
Английский поэт Томас Эллиот
Многогранная культура «праздника жизни», искусства жить, наслаждаясь каждой минутой повседневного существования, в Европе создавалась в течении веков. В Соединенных Штатах, в цивилизации бизнеса, это искусство не могло привиться. Недаром европейцы называли американскую цивилизацию “цивилизацией без культуры”.
Александр Герцен, в середине 19-го века, со времен Талейрана прошло почти пятьдесят лет, пишет об американцах-богачах, нуворишах в Европе, — «…(они) готовы слушать все без какого-либо исключения, глазеть на все, что попадается на глаза, питаться всем, что подают, носить все, что предлагается, … они носят дешевую, безвкусную одежду, которая на них отвратительно сидит, это всемогущая толпа всепоглощающей посредственности. Все попытки остановить триумфальное шествие мещанства обречены на неудачу.»
Об этом же качестве американской жизни говорил и современник Герцена, Алекс Токвиль, — «Они (американцы) видят счастье, как физический комфорт, и … невозможно представить себе, что можно тратить больше энергии на его достижение.»
В Европе человека, не имеющего интереса к тому, что цивилизация считает своим истинным богатством — культуре, философии, искусству, называли “филистер”, низшая, недоразвитая человеческая порода, неспособная подняться выше своей физиологии.
“Поэзию физиологического существования” в русском языке принято называть пошлостью. Пошлость — это все, что делает высокое низким, многомерное одномерным, это элементарная, упрощенная форма жизни, равнодушная ко всему богатству мира во всех его многообразных проявлениях.
Владимир Набоков, в биографии Гоголя, написанной для американского читателя, посвятил 12 страниц из 155 объяснению русского понятия пошлости, которого нет в английском языке. Почему Набокову, знатоку обоих языков, понадобилось 12 страниц для объяснения такого феномена, как пошлость?
Американец видит себя и мир только в физических категориях и, характерное для русской литературы пренебрежение к физической стороне жизни, ему непонятно. Набокову понадобилось длительное и подробное объяснение феномена пошлости, его негативной оценки в русском сознании, в то время как для американца это естественная и единственно возможная форма жизни и мироощущения.
Есенин, после своего путешествия по Америке 20-ых годов, назвал Нью-Йорк, олицетворение всей страны, Железным Миргородом, воплощением мещанской пошлости в гигантских масштабах.
Российская интеллигенция, также как и европейская, видела в мещанстве глухую, враждебную культуре силу, оно воплощала в себе “свинцовые мерзости” российской жизни, и всегда находилась в противостоянии к мещанству, к своему Миргороду.
Английский публицист и философ Олдос Хаксли, в своем эссе «Взгляд на американскую культуру», — «… все силы общества используются, чтобы воспитать породу людей, которая знает только культуру физиологической жизни.»
Американец воспринимает все окружающее конкретно, оценивает в физических категориях, количественно — красоту человеческого тела, мужского — объемом мышечной массы, женского — размерами бедер, талии, груди, длине ног. Еду — не вкусом, а количеством калорий. Общение — популярностью, количеством людей которых он знает. Знание — не глубиной и силой мысли, а количеством информации которой он владеет. Дом, в котором он живет, не эмоциональным комфортом или дискомфортом, который он в нем испытывает, а его стоимостью. Вещи — не их соответствием эстетическому качеству, а магазинным ценником. Качественные оценки, людей, вещей, событий, характерные для европейца, американец, как правило, употребляет чрезвычайно редко.
Правнук второго президента США Адамса, Джеймс Труслоу Адамс, в своей книге «Our business civilization», объясняет своеобразие виденья американцем окружающего мира тем, что Америка — это цивилизация бизнеса, где каждый видит прежде всего деловую сторону жизни: «Кто такой бизнесмен? Это человек, который рассматривает весь мир с точки зрения прибыли, он слеп ко всему другому. Прекрасный пейзаж для него не больше чем удачное место для постройки жилого комплекса, а водопад наводит на мысль о плотине и электростанции. Бизнесмен глух ко всему, что выходит за пределы деловых интересов. Его жизнь вряд ли можно назвать полноценной.»
«Наша жизнь наш самый ценный капитал, и его мы вкладываем только в бизнес. В Штатах вы просто не найдете полнокровной, полноценной формы жизни.» Писатель Джон Стейнбек.
Генри Джеймс, классик американской литературы, — «… наша цивилизация пунктуально и эффективно ампутирует все что не входит в деловой интерес, и само содержание жизни становится всепоглощающим монотонным однообразием.»
Но ведь страна, живущая в постоянном движении, с ее огромным разнообразием человеческих характеров и этнических культур из всех стран мира, создает гигантский калейдоскоп событий и невероятную для Европы интенсивность существования. Но это лишь внешняя, физическая динамика, психологическая, эмоциональная динамика сужена, загнана в стандартные, постоянно повторяющиеся формы, которые, по словам Генри Джеймса, и превращают жизнь во «всепоглощающее монотонное однообразие».
Классик американской социологии Макс Лернер в книге «Американская цивилизация»: «Дни, месяцы, годы проходят с монотонной регулярностью на фабрике или в офисе в выполнении рутинных операций с регулярными интервалами. Ланч на работе и обед дома также стандартны, как и рабочие операции. Они читают газеты, их десятки, но все они одинаковы по своему содержанию. …В стандартной одежде они ходят в клуб, бар, церковь. И когда они умирают, их хоронят в стандартных гробах со стандартной церемонией и стандартным объявлением в местной газете.»
Итальянская журналистка Сепонни-Лонг, — «Побывав в США и в России я была поражена близостью их мироощущений. Несмотря на внешнее различие в идеологии, политике и экономике, различие в прокламируемых идеях и целях, они одинаково равнодушны к духовным и эстетическим ценностям.»
В России, когда-то гордившейся духовностью своей культуры и ее огромным престижем для масс, после ее вхождения в цивилизованный мир, мещанские ценности приобретают небывалый статус, вытесняя существовавший когда-то интерес к богатству мировой культуры и человеческому духу.
Ни богатая Америка, ни разбогатевшая Россия не приняли европейское “искусство жизни” по разным причинам, но их объединяет отсутствие эстетического вкуса и пренебрежение к эмоциональному богатству, заложенного в многовековой материальной культуре. Процесс стандартизации неизбежно вытеснял из общественного сознания уважение к уникальности, индивидуальности, своеобразия в том что создано руками человека, исчезло понятие качества.
Да и современная Европа постепенно оставляет свои культурные традиции, Европа всё больше и больше начинает напоминать Америку в стандартизированных формах жизни. Эстетизированные и интеллектуальные фильмы уступают свое место американским боевикам, французскую кухню сменяет МакДоналдс. Только старые центры европейских городов напоминают о прошлом, «о празднике, который всегда с тобой», говоря словами Хэмингуэя о Париже.
Виктор Гюго говорил, что “архитектура — это душа народа”, душа современной архитектуры — стандарт, полное единообразие, деталей и нюансов в ней нет, это эстетика функциональности, которая была освоена и принята Америкой раньше, чем в других индустриальных странах мира.
Жан-Поль Сартр после своего посещения Америки, — «Уродство архитектуры здесь ошеломляет, особенно в новых городах. Улица американского города это хайвей, просто дорога, в ней отсутствует даже напоминание, что здесь живут люди.»
Американские мегаполисы — идеальные механизмы для жизни миллионов, это огромная стандартная инфраструктура, в которой учтены все функциональные нужды работника и потребителя. Они занимают пространства на многие десятки миль, где адрес может обозначаться как дом # 12,566, на улице # 357 — это гигантский человеческий муравейник, в котором все подчинено требованиям безостановочного движения и увеличению количества богатств.
Новеллист Чивер, в цикле своих рассказов о средней американской семье, живущей в в таком мегаполисе, в районе для обеспеченного среднего класса, Буллет Парке, пишет о хозяине дома, Тони, «болеющим тоской» в своем комфортабельном доме со всеми возможными удобствами. Желая хоть как-то уйти от монотонности и бесцветности упорядоченной функциональной жизни в вакууме своей жилой ячейки, Тони каждый год перекрашивает стены многочисленных комнат своего дома. В одном из своих монологов он говорит, — «Они отменили всю огромность человеческих эмоций и мыслей. Они выщелочили все краски из жизни, все запахи, всю необузданность жизни природы.»
Функциональность, как принцип жизни, была провозглашена, еще в начале 19-го века, общеизвестной фразой Беджамина Франклина о топоре, который должен быть прежде всего острым, а его внешний вид не имеет никакого значения, это излишняя трата труда, — «Зачем полировать до блеска всю поверхность топора. Важно, чтобы лезвие было хорошо наточено, а, в остальном, крапчатый топор самый лучший».
Воплощением функциональности строительства, динамики и масштабов американской жизни стал небоскреб, символ высокой технологической цивилизации. Он собирается и разбирается как детский набор из стандартных кубиков. Его можно увеличить, его можно уменьшить. Его интерьер также стандартен, как экстерьер, поэтому его можно делить на узкие отсеки или расширять до больших залов. Первый небоскреб появился в Чикаго в 1885 году. Это был Home Insurance Building, высотой в 10 этажей, и он еще следовал европейской традиции, был обильно декорирован. Пиетет перед европейской традицией отношения к архитектуре, как “музыки в камне”, был преодолен через 40 лет, когда начали появляться сотни зданий без каких-либо украшений.
Тенденция к функциональности, экономичности строительства в Америке была замечена еще Алексисом Токвилем, он был поражен американским отношением к эстетике архитектуры, в которой все рассчитано лишь на первый эффект: «Когда я подплывал к Нью-Йорку, на берегу реки я увидел несколько монументальных мраморных зданий в античном стиле. На другой день я решил посмотреть их поближе. Оказалось что то, что издалека виделось как белоснежные мраморные плиты, были стенами из одного ряда кирпичей, побеленные известкой, а мраморные колонны деревянными стойками, окрашенными яркой, масляной краской.»
В американской архитектуре, как и во всей жизни на бегу, ценится только первое впечатление. Живущий в постоянной спешке американец не имеет времени разглядывать фасады зданий мимо которых он проходит, для него Время –Деньги. Европеец, живущий в другой системе ценностей, мог остановиться и наслаждаться изысканным орнаментом, барельефами, горельефами, своеобразной формой и окраской окон и наличников.
Европейская традиционная архитектура, с ее богатством разнообразных фасадов, следовала идее эстетического обогащения жизни и создавалась на века. Она была неизменяема, стабильна и традиционна, как само общество. В Европе здания возводились на века, в Америке в расчете на одно поколение. В течении двадцати лет вся экономическая и социальная ситуация в стране менялась, и строить на века, в этой ситуации, было нерентабельно, кроме того, эстетика требовала нефункциональных затрат.
Маяковский после своего путешествия по США в 20-ые годы прошлого века: «При всей грандиозности строений Америки, при всей недосягаемости для Европы быстроты американских строек, высоты американских небоскребов, их удобств и вместительности, дома Америки, в общем, производят странное ощущение временности. Даже большие, новейшие дама кажутся временными, потому что вся Америка, в частности Нью-Йорк, в постоянной стройке. Десятиэтажные дома ломают чтобы строить двадцатиэтажные, двадцатиэтажные чтобы тридцати-этажные, затем чтоб сорока-этажные…»
По мнению европеизированного американского писателя, Генри Джеймса, временность американских сооружений, постоянная смена городского ландшафта, разрушающе действует на человеческую психику. Когда он вернулся в Америку после своей многолетней, добровольной ссылки в Европе в 1904 году, то был поражен безликостью американской архитектуры, – «Эти здания нереальны, они не более чем символы, дорогие декорации, они не имеют ничего общего с традициями, они не отражают ни прошлого, ни будущего, они существуют только для сегодня и будут снесены завтра. Многие постройки подражают образцам европейской архитектуры, но они не обращаются ни к вашему знанию, ни к эстетическому чувству, как архитектура Европы. Эти здания анекдоты в одну фразу, в сравнении с романами, эпопеями европейской архитектуры».
В Европе одним из критериев подлинности считалась длительность существования отношений, вещей и зданий, то, что прошло проверку временем. Как гласит древняя мудрость, истинность — дочь времени. Америка же создала временный пейзаж, “landscape of the temporary”.
Утилитарность и экономичность американской архитектуры были требованием общества, построенного на принципе непрекращающегося движения, поэтому в них нет подлинности, так как нет прошлого, как и у самой страны иммигрантов, где каждое новое поколение иммигрантов разрывает с прошлым своих отцов, чтобы все начать сначала.
Динамизм социальный, экономический, естественно, рождает безразличие к эстетике, красоте каждого момента жизни. Вечное беспокойство, страх упустить свой шанс на удачу где-то в другом месте, заставляет миллионы людей находиться в постоянном движении, передвигаться с места на место, отсюда убогий вид многих американских городов, временный и незаконченный характер застройки, он выражает сам характер нации иммигрантов, отсутствие корней, нежелание пускать корни на одном месте.
Анти-эстетизм американской жизни, с одной стороны, возник спонтанно, как результат общей атмосферы общества иммигрантов, озабоченных прежде всего необходимостью выживания в новой стране, им было не до эстетики. С другой стороны, анти-эстетизм был также частью широкой программы стандартизации всех аспектов жизни общества общества.
Стандартизация была обязательной частью организованного производства и рационального упорядочивания общественных отношений, и начала вводиться с 17-ого века когда на исторической арене появилась новая религия, протестантизм, противопоставивший себя католицизму, изменивший взгляд на смысл и содержание человеческого существования. Католицизм видел в эстетике материального мира проявление божественного начала, и внимание к красоте повседневной жизни католических стран привело к расцвету всех искусств. Искусство, с его вниманием к оригинальности уникальности каждого момента человеческой жизни, стало органической, интегральной частью мироощущения рядового католика.
Протестантизм же отрицал саму необходимость искусства, проповедовал аскетизм, упрощение, унификацию всех сторон жизни, что в архитектуре привело к казарменному стилю, и это особенно наглядно в жилых кварталах городов протестантских стран, Англии, Германии и Швейцарии, построенных в 17-19 веках. В этот период начала внедряться идея ценности жизни как труда, и люди постепенно подчинились дисциплине завода и офиса, приняли условия труда в уродливых зданиях, окруженных ржавым металлом и серым бетоном. Приняли, как огромный прогресс, переселение из убогих лачуг в новые жилые районы, которые ничем не отличались от фабричной застройки.
В до-индустриальную эпоху доминировало представление, что человек — мера всех вещей. Старая термины мер измерений напоминает об этом ушедшем прошлом, когда созданные человеком вещи соответствовали размерам его тела и были как бы его продолжением. Inch – расстояние от верхней точки большого пальца до фаланги; Foot – длина ноги; Yard – расстояние от кончика носа по плечу и руке до конца большого пальца, приблизительно равного одному метру. В российской системе измерений длины использовалась длина от большого пальца до локтя. Локтями мерились материалы, скажем, десять локтей материи, десять локтей бревна.
Массовая, механистическая цивилизация ХХ-го века строилась на другом принципе, принципе больших величин. Машина превратилась в меру всех вещей, в эталон функциональности, эффективности и эстетики. Начали возводиться гигантские плотины, несоразмеримые с размером человеческого тела производственные помещения, громадные жилые здания — машины для жизни, безликие коробки, стоящие в нескончаемом ряду на безлюдных улицах. Жилая застройка перестала отличаться по своему внешнему виду от деловых, офисных комплексов. Те же плоские стены, без всяких украшений, прямоугольники окон, и те же сухие, химические краски фасадов. Геометрические, кубистические формы современных городов создали небывалые, фантастические, инопланетные пейзажи, в которых человек стал выглядеть приживалкой рядом с тем, что он сам создал.
Пионерами эстетики геометрических форм в архитектуре были советские футуристы, кубисты и конструктивисты, и это они сформулировали основные принципы “научного градостроительства”.
Научное градостроительство предполагает, что жизнь, с ее непредсказуемостью, во всем многообразии ее форм, должна быть упрощена до функционального минимума. И новые города строились на принципе прямолинейной застройки, так как квадратные сетки проспектов и улиц создавали идеальные условия для транспортировки людей и грузов. Отсутствие тупичков, переулков, маленьких скверов, характерных для старых кварталов европейских городов, позволяло контролировать весь жизненный процесс и служить интересам экономики.
Задачей традиционной архитектуры было обогащение эстетикой повседневной жизни. Но безликие, агрессивно анти-эстетичные города, построенные в 20-ом веке, строились не для людей, а для “рабочей силы”. Французское студенчество, в период молодежных бунтов конца 60-ых, требовало снести “рабочие бараки”, как называли тогда новые, безликие жилые комплексы, и построить “дома для людей”. Сегодня этого уже никто не требует, современные бараки стали привычной частью жизни миллионов во многих странах мира. И только культурная элита страдает ностальгией по прошлому.
Симона де Бовуар, после своего путешествия по многим городам американского Среднего Запада, говорила, что у нее было ощущение, что это один и тот же город.
Русский журналист-иммигрант Генис, — «В Европе за четыре часа можно проехать три страны, дюжину городов и две горные системы. В Америке за это время вы минуете сто бензоколонок. …Проехав столько-то миль до, допустим Буффало, ищешь место, чтобы наконец выйти из машины и погрузиться в городскую жизнь, в жизнь неповторимую, единственную, существующую только здесь, в Буффало, штат Нью-Йорк. И вот выясняется, что выходить негде и незачем, разве только в туалет.»
В фильме Ярмуша, «Stranger Than Paradise», герои, двигаясь по Америке, заезжают в Кливленд, и один из них говорит, — «Это забавно, но когда видишь какое-то новое место, все кажется таким же, как и там, откуда только что приехал, как будто никуда и не уезжал.»
Но так безлико, стандартно выглядит страна, какова же жизнь за фасадами зданий? Она также стандартна, единообразна и не индивидуализирована. Английский социолог, Джеффри Горер писал, что побывав в одном американском доме, можно заранее предугадать какими будут в другом доме мебель, украшения или книги. И это не зависит от того, городская это квартира в многоэтажном доме, или дом в сабербе.
«Америка уничтожила разницу между городом и деревней. Это место, где все устроено для удобства, и не более того.» Александр Генис
Видя в Америке образец для подражания, большевики также мечтали о “стирании граней между городом и деревней”, но, в отличии от Америки, не смогли мечту реализовать. Советская власть, уничтожая крестьянство как класс, не смогла добиться той производительности труда, которая сохранила в американском сельском хозяйстве лишь 4% населения, а в России и по сей день население деревень составляет более 30% населения. Экономика, строящаяся на насилии, не могла быть эффективной.
В Америке же это произошло в органическом процессе экономической динамики. Крестьяне–фермеры, в условиях ожесточенной конкуренции, были вынуждены отказаться от вековых традиций ведения хозяйства и начали создавать сельскохозяйственные индустриальные комплексы. В результате исчезли тысячи фермерских поселков, исчезла деревня. На месте фермерских поселений появились сабёрбы — огромная сетка прямолинейных улиц, застроенных двухэтажными домами на одну семью, и разница между городом и деревней исчезла.
Первым стандартизированным пригородным районом был Левиттаун на Лонг-Айленде, штат Нью-Йорк, где сразу после окончания II Мировой войны сотни абсолютно идентичных домов-коробок были возведены за короткий срок и продавались по доступной цене. С Левиттауна началось строительство новых пригородов, которое проводилась в соответствии с тем же принципом стандарта и полного контроля над окружающей средой, как и в городах, поэтому в пригородах исчезли качества жизни на природе. Искусственно созданная природа сабёрбов лишена фундаментального качества природы, огромного разнообразия и непредсказуемости. А декорации природы не обладают способностью обогащать человеческие чувства, способностью постоянного обновления.
Научное градостроительство и не ставит перед собой такой задачи, ее цель — создание единой системы контроля всех аспектов жизни в едином, стандартном для всех районов страны мегаполисе. Научное градостроительство, в его ошеломляющем контрасте с традиционной архитектурой, наглядный показатель победы стандартного над индивидуальным. Индивид, во всем многообразии его эмоций, чувств, ощущений, данных ему природой, в стандартизированной окружающей среде утрачивает не только возможность наслаждаться богатством естественного,
органического существования, но и перестает воспринимать как ценность ту широкую палитру красок жизни, которая существовала когда-то в Европе. Её праздник жизни, ее искусство жить, воспитывались всей атмосферой общества, в котором красота всего, что окружает человека понималась как обязательная часть его ежедневного существования.
Но модель жизни, принятая и развитая Соединенными Штатами, и сегодня превратившаяся в идеал для всех стран мира, построена не на идее увеличения богатства духовного, эмоционального, чувственного, эстетического, не на идее — “качества жизни”, а на увеличении количества — вещей, машин, зданий, на идее роста экономики, для которой “искусство жить” чуждая идея. Экономика прививает другое искусство – искусство выживать.
Михель Гофман
Статьи на тему:
- Ненужные мощности Всегда удивлялся, зачем производить и продавать мощные компьютеры, когда можно просто писать программы более аккуратно и экономично. В итоге будет меньше тратить электроэнергии, и т.д. и […]
- О мифе под названием демократия Настоятельно рекомендую прочитать эту статью В продолжение статьи Нобелевского лауреата Эрроу О демократии с точки зрения науки . Популярно о мифе под названием демократия. […]
- Как тратить деньги, чтобы разбогатеть Мысль о том, что счастье не в деньгах, а в их количестве, давным-давно стала расхожей. Мы живем в материальном мире, и мало кто из нас отказался бы от возможности увеличить свои доходы. […]
- Общество потребления — общество разрушения Наткнулся на очень интересный пост в ЖЖ. Настоятельно рекомендую прочитать всем: «Общество потребления» всегда казался мне термином достаточно странным и […]
- Наши детки, наши клетки Первое сентября в Америке приходится в этом году на вторник, седьмое сентября. Сразу после национального Дня Труда – Лейбор Дэй. Уже в среду начинаются каникулы – неделя […]
Вконтакте
Одноклассники
![Как подстричь челку длинную: Удлиненная челка [23 фото с идеями, преимущества и кому идет]](https://xn----gtbdnnhjeabiwi6d7b.xn--p1ai/wp-content/themes/indite/img/thumb-medium.png)