Софья Колчак — последняя тайна Адмирала Колчака
Софья Фёдоровна Колчак (1876–1956) — жена адмирала Александра Васильевича Колчака, предводителя Белого движения во время Гражданской войны. Верховного правителя России (1918—1920).
Об этой женщине не писали восторженных книг, не снимали фильмов и не восхищались ее мужеством и самоотверженностью. Слишком уж «бледно» выглядит теперь каждодневный подвиг (а ее жизнь была именно подвигом) жены и матери в сравнении с яркой, порывистой и страстной жизнью другой женщины – Анны Тимиревой, ставшей ее вольной или невольной соперницей.
Софья Федоровна Омирова-Колчак
Имена адмирала Колчака и его возлюбленной всегда стоят рядом и ассоциируются друг с другом. А о жене знаменитого адмирала Софье почти не вспоминают и мало что знают. Что , свой крест супруги офицера – вечное ожидание встречи, страх за мужа, верность и умение быть незаметной рядом с ним – она несла достойно не только в жизни, но и после смерти.
Анна Тимирева, оставившая ради Колчака мужа и ребенка и последовавшая за ним в тюрьму, в старости писала о жене адмирала: «Я рада тому, что на ее долю не выпало всего того, что пришлось пережить мне». К счастью, самой Анне тоже не довелось узнать всю горечь и боль, пережитые Софьей Колчак…
Детство Софьи Федоровны
Софья родилась в древнем украинском городке Каменец-Подольске в 1876 г. в дворянской семье действительного тайного советника Федора Васильевича Омирова и Дарьи Федоровны Каменской.
Образование Соня получила в Смольном институте, интересовалась философией, знала семь языков, из которых французским, немецким и английским владела в совершенстве.
Знакомство с Александром Колчаком
С Александром Колчаком ее познакомили его родители на балу в Морском собрании. Будущим свекрам Соня нравилась волевым характером, аристократизмом, независимостью – рано осиротев, она сама зарабатывала, преподавая языки, и не стеснялась своего положения. Все эти качества по достоинству оценил и сам Колчак. Едва ли можно было желать лучшего характера для жены военного.
«Адмиралъ»: Софья Колчак (Анна Ковальчук) и Александр Колчак (Константин Хабенский
Они должны были пожениться после возвращения Александра из первой экспедиции, длившейся несколько лет. Оттуда он писал невесте: «Прошло два месяца, как я уехал от Вас, моя бесконечно дорогая, и так жива передо мной вся картина нашей встречи, так мучительно и больно, как будто это было вчера. Сколько бессонных ночей я провел у себя в каюте, шагая из угла в угол, столько дум, горьких, безотрадных… без Вас моя жизнь не имеет ни того смысла, ни той цели, ни той радости. Все мое лучшее я нес к Вашим ногам, как к божеству моему, все свои силы я отдал Вам…». Ее именем он назвал остров в архипелаге Литке и мыс на острове Беннета. Эти суровые скалы среди северных морей и ветров стали символом будущей жизни самой Софьи Федоровны…
Свадьбу пришлось отложить до окончания теперь уже второй экспедиции. К тому времени Софья приехала с отцом Колчака из Петербурга в Иркутск, где через 4 года после знакомства они обвенчались в «морской» Архангело-Михайловской церкви, в которой издавна благословляли моряков, уходящих в плавание.
А уже через день молодая жена провожала лейтенанта Колчака на фронт в Порт-Артур – шла Русско-японская война.
Сама же Софья вернулась в Петербург. Там родилась их первая дочка, но отец даже не увидел ее – девочка не прожила и месяца. В 1910 году родился сын Ростислав, а спустя еще 2 года – дочь Маргарита.
Все эти годы для Софьи Федоровны проходили в ожиданиях, встречах и проводах мужа – полярные экспедиции чередовались с войнами. Но она не жаловалась и писала спокойные приветливые письма: «Дорогой Сашенька! Славушка начинает много говорить, считать и поет себе песни, когда хочет спать… Как твои дела? Где ты теперь? Как прошли маневры и цел ли твой миноносец? Я рада, что ты доволен своим делом. Я боюсь, не было бы войны, тут об этом много говорили. Читала роман о генерале Гарибальди по-итальянски. Вышиваю и считаю дни. Пиши про себя. Твоя любящая Соня».
Первая мировая война
Войны она боялась не зря. Когда началась Первая мировая война, семьи военных квартировались в Либаве, на самой границе, и под обстрелом немцев в городе нельзя было оставаться.
Софья Федоровна, бросив все вещи, бежала с маленькими детьми. Казалось, что опасность миновала, но в дороге простудилась двухлетняя дочь и через несколько недель умерла в Гатчине. Утешить Софью Федоровну было некому – родителей давно не было в живых, муж воевал, а сын, к счастью, был еще слишком маленьким, чтобы разделить ее боль.
Когда появилась возможность, Софья отправилась к мужу в Гельсингфорс, где размещался штаб Балтийского флота.
Там ее ждало еще одно испытание в лице миловидной молодой женщины, жены давнего знакомого Колчаков Сергея Тимирева – Анны. Сама Анна вспоминала о жене своего возлюбленного: «Она была очень хорошая и умная женщина и ко мне относилась хорошо. Она, конечно, знала, что между мной и Александром Васильевичем ничего нет, но знала и другое: то, что есть, очень серьезно, знала больше, чем я…»
Трудно сказать, как справилась с этим несчастьем Софья Федоровна. Наверное, помогли сильный характер, приобретенная с годами выдержка и любовь к сыну, которому она хотела «создать счастливое детство», – как писала мужу
Сам Ростислав впоследствии очень точно охарактеризовал последнюю любовь отца: «Их роман красив для романистов. Но когда двое людей, обвенчанные с другими в церкви, считающие себя православными, на глазах у всех предаются своим порывам, это выглядело странно!»
После назначения в 1916 году Колчака командующим Черноморским флотом Софья Федоровна переехала с ним в Севастополь, где организовала санаторий для нижних военных чинов, возглавила дамский кружок помощи больным и раненым воинам.
Революция
В августе 1917 Керенский принудил адмирала подать в отставку, после чего тот по приглашению командования американского флота уехал в США для консультирования американских военных специалистов. Все это время Софья Федоровна с сыном жила Севастополе и ждала его.
Ждала, даже когда город заняли большевики и начались расстрелы. К счастью, сына удалось отправить к друзьям на родину, в Каменец-Подольский, там было безопасно.
Сама она пряталась под чужим именем в домах знакомых, пока не узнала, что вернувшегося в Россию мужа сопровождает Анна Тимирева…
Анна Тимирева
Тогда же Колчак написал жене: «Все, что могу сейчас желать в отношении тебя и Славушки, чтобы вы были в безопасности и могли бы прожить спокойно вне России настоящий период кровавой борьбы до Ее возрождения. Ты не можешь ни с какой стороны, кроме уверенности моей в безопасности и спокойной жизни твоей за границей, помочь мне в этом деле».
И она уехала на английском корабле – помогли британские союзники – в Констанцу. Оттуда Софья Федоровна перебралась в Бухарест, а затем, с сыном, – во Францию. Денег не было, и она, как многие эмигрантки, сдавала в ломбард уцелевшие ценности – и серебряные ложки, и награды мужа…
Paris
Конечно, Софья Федоровна и сама работала – перешивала старые вещи, вязала, огородничала, но средств иногда не хватало даже на еду. Помогали, как могли, друзья и сослуживцы Колчака, но и сами они жили не намного богаче.
Заветной мечтой Софьи Федоровны было вырастить сына и дать ему хорошее образование. Ради этого она не стеснялась унижаться и просить денег даже у малознакомых людей. Она писала знаменитому полярному исследователю Ф. Нансену, у которого Александр Колчак когда-то проходил подготовку перед своей первой полярной экспедицией: «Дорогой сэр, все еще надеясь без надежды, я взяла на себя смелость обратиться к Вам, поскольку не вижу никого, кто хотел бы помочь нам в нашей беде… у меня есть мой мальчик, чья жизнь и будущность поставлены сейчас на карту… Молодой Колчак учится в Сорбонне… с надеждой встать на ноги и взять свою больную мать домой. Он учится уже два года, осталось еще два или три года до того, как он получит диплом и выйдет в большую жизнь. В мае начнутся экзамены, которые полностью завершатся к августу. Но как дожить до этого момента? Мы только на время хотели бы занять немного денег, чтобы перевести ему 1000 франков в месяц…»
Мечты Софьи Федоровны осуществилась, она сумела дать сыну хорошее образование. Ростислав Колчак окончил Сорбонну, был талантливым финансистом, офицером французской армии и воевал против немцев во Вторую мировую войну, как когда-то его отец. Он женился на Екатерине Развозовой, дочери убитого большевиками адмирала Александра Владимировича Развозова, а своего сына назвал в честь двух дедов-адмиралов – Александром. Потомки Колчака и сейчас живут во Франции и Америке.
Софья Федоровна умерла в глубокой старости. До конца жизни она работала, как могла, – шила, вязала, а вырученные деньги собирала на сооружение братского памятника воинам белых армий на главном русском кладбище Франции Сент-Женевьев-де-Буа. Среди других на нем было написано и имя адмирала Колчака. На этом же некрополе похоронили и саму Софью Федоровну
В фильме «Адмиралъ» роль Софьи Федоровны Колчак блистательно исполнила Анна Ковальчук. В одном из интервью актриса поделилась впечатлениями о своей героине.
– Она обладала бездной терпения и благородства, которые совершенно меня покорили. Я понимаю, что она получила другое, отличное от нашего, воспитание. Но современным женщинам – нетерпеливым, грубым и неженственным – действительно есть чему поучиться у моей героини. В фильме существует любовный треугольник – Софья, Колчак и Анна, которую играет Лиза Боярская. И Софья, и Анна занимают равное положение в обществе – обе замужем, имеют детей, но являются полной противоположностью друг другу. Анна – женщина, как Анна Каренина, ведомая страстью. Она бросает ребенка, семью и мчится за Колчаком, за своей любовью сломя голову, не думая о последствиях. Софья не может себе этого позволить. Даже когда ее откровенно покидает муж и все знают, что он живет с другой женщиной в разных городах, пока воюет, она остается преданной своей семье. Для нее главной целью в жизни становится воспитание сына, достойного своего отца.
http://www.matrony.ru/tvoya-sonya-sofya-kolchak/
Я завел себе котенка, который… разделяет со мной одиночество — Российская газета
21 ноября в Париже состоялся аукцион, на котором с молотка ушел архив одного из самых противоречивых деятелей российской Гражданской войны адмирала Александра Васильевича Колчака — общепризнанного вождя Белого движения, выдающегося полярного исследователя, видного военачальника Первой мировой войны.
На протяжении века этот архив бережно хранился во Франции, в семье вдовы адмирала Софьи Федоровны Колчак (Омировой) и ее потомков. На аукцион уникальные документы попали после того, как в марте текущего года ушел из жизни внук адмирала Александр Ростиславович Колчак.
Эксперт «Родины» исследовал парижский архив Верховного правителя России.
Раритеты судьбы
На продажу был выставлен 391 лот1: письма, рукописи, служебные документы, фотографии, книги, личные вещи, принадлежавшие не только самому адмиралу, но и его потомкам и их родным. Немалую часть архива составили материалы другого выдающегося флотоводца, контр-адмирала Александра Развозова — последнего добольшевистского командующего Балтийским флотом. Развозов умер в Петрограде, в тюрьме «Кресты» в 1920м, а его дочь эмигрировала и впоследствии вышла замуж за сына Колчака.
Уникальные документы можно перечислять долго: здесь и прежде неизвестное детское фото будущего Верховного правителя, и паспорт лейтенанта Колчака, и Евангелие, с которым Колчак не расставался в полярной экспедиции на шхуне «Заря» (а его сын — во Вторую мировую), и послужной список периода Первой мировой, и текст декларации омского правительства, собственноручно написанной Колчаком, и эмигрантская фотолетопись трех поколений семей Колчаков и Развозовых, и, конечно, множество реликвий русского флота.
За многими из этих пожелтевших от времени бумаг, фотоснимков и предметов — человеческие судьбы, драмы и трагедии, успехи и неудачи, а шире — история нашей страны в переломное время. И, конечно, за ними личность необычного человека, ставшего объектом поклонения и ненависти миллионов соотечественников.
«Дорогая Соничка…»
Пожалуй, самая ценная часть архива — переписка Александра Васильевича Колчака с супругой Софьей Федоровной Колчак (Омировой) и сыном Ростиславом. Свыше сотни документов. Фактически жизненный отчет, который адмирал давал своим близким, будучи вдали от них в самое тяжелое время Первой мировой и Гражданской. «Дорогая Соничка… Дорогой, милый мой Славушек…»
До сих пор специалисты знали лишь переписку адмирала с Анной Васильевной Тимиревой, не бросившей его даже под арестом в Иркутске в 1920 г.2 Теперь открыт совершенно новый пласт документов. В иные периоды Колчак практически одновременно писал любимым женщинам, поддерживавшим его. И даже просил супругу в одном из ранних писем передать привет Анне Васильевне, с которой Софья Федоровна дружила. В каждом письме — беспокойство о сыне, которого отец обожал…
В ответ — и переживания из-за разлуки, и горечь обиды на охладевшего, но все еще любимого человека. «Ты очутился так ужасно далеко… Береги только себя и свое здоровье, ты нужен и Родине, и нам», — писала Софья Федоровна 19 августа 1917 г. В письме от 3 сентября — подробности бытовых злоключений: «Мы изрядно бедствовали в Петрограде и были счастливы, когда, наконец, удалось оттуда уехать… вообще в смысле провизии было и очень дорого, и плохо. Приехали в Севастополь и горюем теперь, живя в одной комнате… Для Славы хорошо, что во дворе есть дети, и он все время на воздухе… Жизнь страшно дорого обходится. Конечно, жду от тебя побольше денег. Лишнего я себе не позволяю».
И в конце — осторожная просьба о воссоединении семьи, хотя бы в Америке, куда уехал Колчак.
Но уже 16 сентября — упрек мужу за невнимание: «От тебя жду писем. Как никак, худо ли, хорошо [ли] прожили лет 13 вместе. Привычка интересоваться своим мужем осталась… Надо надеяться, что американки еще не успели завладеть остатками твоего сердца, и для жены осталось хотя бы некоторое дружественное чувство».
Другая жемчужина архива — тетради эмигрантских воспоминаний вдовы адмирала. Здесь и осмысление прожитой жизни, и непроходящая боль, и безграничная любовь:
«Все же лучше понимать, чем я, своего бедного, замученного мужа, никто не мог. Мы были люди одного поколения, одного круга, и самая деятельная пора его жизни прошла на моих глазах. Мы шли рука об руку, хотя и не в ногу, т.к. люди мы были разные». Свою книгу Софья Федоровна собиралась назвать «Две жизни», рассказать о муже и о себе. Нашлось на страницах рукописи место и сопернице.
Шла борьба и за наследие Колчака. Среди выставленных на аукцион материалов есть свидетельства о том, как вдова пыталась изъять бумаги адмирала из собиравшегося эмигрантами знаменитого Пражского архива. Анна Васильевна Тимирева впоследствии написала об этом: «Их ей не выдали. И хорошо сделали — в основном это были адресованные мне и неотправленные письма… Ей не надо было их читать»3.
Документы против мифов
Колчака документы архива рисуют разным. Вот перед нами благодарственная телеграмма команды линкора «Свободная Россия», переименованного Колчаком в апреле 1917 г. из «Императрицы Екатерины Великой»: «Весь личный состав дредноута «Свободная Россия» просит дорогого адмирала принять глубокую благодарность за столь быстрое исполнение нашей просьбы о переименовании. Клянемся честью свободных граждан оправдать высокое название».
Верный проводник идеалов Февральской революции идет на поводу у матросов. А рядом — бережно сохраненное адмиралом и, видимо, дорогое ему письмо солдата Петра Кузьмина, возмущенного арестом начальника севастопольского порта: солдат предлагает навести порядок, расстреляв Ленина «и ему подобных». Противоречивые документы эпохи, своя доля вины Колчака за последовавшую Гражданскую войну…
Архив развенчивает многие устоявшиеся мифы, например конспирологическую версию о том, что Колчак был агентом английской разведки. Корни этой версии в том, что в августе 1917 г. он в составе специальной военной миссии оказался в Лондоне и встречался с представителями британского флота4. А позднее перешел на английскую службу. Более ста лет спустя мы узнали из писем супруге, почему Колчак это сделал.
1 декабря 1917 г. он пишет жене из Йокогамы: «До сего дня я не решил еще вопроса о возвращении в Россию, т.к. вступил в переговоры с британским правительством… Если окажется совершенно бесполезным возвращение в Россию, то я постараюсь принять участие в войне на западном фронте». Действовать таким образом подсказывали ему долг перед Родиной и понятие о чести. Об этом Александр Васильевич просил сообщить семилетнему сыну.
В письме от 24 января 1918 г. из Шанхая, по пути на Месопотамский фронт, он сообщил Софье Федоровне, что собирался возвращаться на Родину, но сведения о мирных переговорах большевиков с германцами вынудили переменить решение. Не признавая новую власть в России, он поступил на службу к союзникам, чтобы продолжать войну до конца. Объяснение предельно простое и логичное.
Важнейшее письмо от 15 июня 1919 г. — Колчак кратко объясняет мотивы своих действий за полтора года:
«После отъезда в С.Ш.С.А.5 в качестве начальника военно-морской миссии переписка с тобой прервалась; хотя я посылал неоднократно письма, но я не знаю, сколько и какие именно дошли до тебя. В Америке я сделал все, что зависело от меня для участия в войне на стороне союзников, но я убедился, что Америка заняла положение в отношении России, исключающее возможность с нею работать.
Я решил вернуться в Россию, в армию и продолжить войну с немцами на каких угодно условиях. Это было в октябре 1917 г. Большевицкий переворот произошел во время моего перехода через Тихий океан, и о нем я узнал только прийдя в Японию в ноябре. Мне осталось сделать то, что я сделал: поступить на великобританскую службу и попытаться проникнуть с английскими войсками на Юг России. Об этом я писал тебе достаточно подробно и полагаю, что ты знаешь мотив и обстановку, определившие мое решение.
Но выполнить это мне не удалось. Я доехал до Сингапура, откуда английское правительство вернуло меня в Пекин и даже в Маньчжурию для работы по организации вооруженной силы для борьбы с большевизмом. В апреле 1918 г. я начал эту работу.
Но мне пришлось столкнуться с крайне сложной международной обстановкой Дальнего Востока, которая привела меня к конфликту с японским Генеральным штабом. Мне пришлось поехать в Японию, причем я очень серьезно заболел… Почти месяц я мог спать только при помощи наркотических средств, но в конце концов я оправился и решил уехать через Сибирь к генералу Алексееву».
Речь шла об отъезде к белым на Юг России. Но сложилось иначе — в Омске Колчак узнал о смерти генерала М.В. Алексеева и остался в Сибири, предопределив свою судьбу.
«Жестокая борьба, в которой не берут в плен…»
Впервые обнародованные архивные документы помогут историкам отчетливее понять мотивацию и настроения «правителя омского» в самое драматичное для него время. Прежняя жизнь Колчака до весны 1918 г. подробнейшим образом отражена в письмах Анне Васильевне Тимиревой. В Гражданскую войну они были вместе и, естественно, не переписывались. Но, как оказалось, адмирал продолжал писать супруге во Францию. В каждом письме глубокая боль за страну и ее будущее.
Письмо от 15 июня 1919 г. Колчак рассказывает, почему захватил власть в Омске в ноябре 1918 г.: «Директория… была повторением керенщины на эсеровской подкладке.
Я вступил в Сибирское правительство… но с первых же дней убедился в полнейшей несостоятельности Директории».
Сам переворот Колчак описал буквально парой фраз: «В одну ночь Директория была изъята из обращения».
Держался ли он за власть, в чем его порой сейчас упрекают? Нет — теперь это можно сказать твердо:
«Моя задача в общем проста: это беспощадная борьба с большевизмом с конечной целью его уничтожить. Только при этом условии возможно будет говорить о правильном государственном устройстве и организации власти.
Я мыслю это через созыв Национального Учредительного собрания…
Я не претендую на устройство будущих судеб моей Родины. Я, прежде всего, солдат и занимаюсь государственными делами постольку, поскольку они необходимы… Лично я хотел бы только заниматься военным делом, но это, конечно, невозможно».
И, может быть, самые выстраданные размышления белого адмирала — об ожесточении Гражданской войны:
«Идет самая свирепая и жестокая борьба, в которой не берут в плен, а если берут, то только для того, чтобы создать положение для пленного хуже смерти… Люди разложились нравственно».
При этом Колчак не скрывал фанатичного, непримиримого отношения к противнику и даже гордился этим. Письмо от 16 сентября 1919 г.: «Все пройдет, и проклятое пятно большевизма будет стерто как грязь с лица русской земли — я все-таки положил хорошее для этого основание, и десятки тысяч предателей уже не воскреснут».
Он отчетливо понимает, что этот крест нести — до конца. Письмо от 22 июля 1919 г.:
«Я переживаю очень трудный период. Большевицкие армии потеснили мои силы с Урала и как всегда в такое время все трудности управления возрастают и неудачи следуют за неудачами. Два месяца почти как я сплю 4-5 часов, а то и меньше и иногда сам удивляюсь, как справляюсь с той невероятной работой, которую я принял на себя. Но власть есть самый тяжкий труд, и только тот, кто ее имеет, знает, что это такое.
Мы ведем… 9-й месяц невероятную борьбу среди самой тяжелой обстановки, где каждый день не знаешь, что случится завтра.
Тяжел крест, принятый мною, и только во имя Родины можно нести его.
Ужасна среда, в которой приходится работать — невероятный нравственный раскол — следствие революции…
Мне трудно писать о себе — я совершенно не думаю ни о чем, кроме дела, и у меня нет теперь ничего вне области сложной государственности работы, в которой я несу главную роль и ответственность».
Ночное одиночество
Колчак просил супругу не играть в Париже никакой фальшивой роли в качестве жены Верховного правителя: «Помни, что никто не знает, что случится через несколько дней». При этом он всерьез беспокоился за безопасность родных: «Я считаю, что пребывание моей семьи за границей является небезопасным до окончания моей задачи сломить большевизм», — телеграфировал адмирал в Париж в апреле 1919 г., прося посла В.А. Маклакова о содействии.
Далекая от забот мужа, Софья Федоровна воображала себе его омскую жизнь в виде череды светских приемов, на что адмирал отвечал ей: «Я живу в одной комнате, и не делаю никаких приемов, а пишешь о какой-то светской жизни и спрашиваешь, надо ли сделать прием. Наша Родина разорена и нищая, я не имею много денег, и мое положение, и мое жалованье на иностранные деньги составляет 8000 франков в месяц, на которые я живу с 8-ю офицерами».
Иногда он отсылал в Париж короткие телеграммы через министра иностранных дел. В этих случаях подписывался официально — адмирал Колчак.
В письме от 16 сентября 1919 г. просил у супруги прощения за то, что редко пишет:
«Не сердись на меня за мое молчание.
Я не могу физически писать в период испытаний, неудач и забот, которые легли на меня тяжестью, о которой никто не может иметь представления, не испытав ее лично.
У меня нет личной жизни — я удивляюсь сам своему безразличию ко всему, что не связано с борьбой, с войной за восстановление Родины нашей.
Все остальное далеко от меня, и как-то пустота в отношении себя и всех близких и окружающих меня людей делает меня, вероятно, очень тяжелым и неприятным. Но жребий брошен — я буду вести борьбу до конца, шагая через все и не останавливаясь ни перед чем».
Он был Верховным правителем России, под властью которого находилась большая часть страны, но при этом оставался бесконечно одиноким печальным человеком в своем просторном особняке на берегу Иртыша. 20 октября 1919 г. в одном из последних писем он поделился с супругой: «Часто мне приходится работать одному по ночам в своем кабинете, и я завел себе котенка, который привык спать на моем письменном столе и разделяет со мной ночное одиночество».
«Милый дорогой мой Славушек…»
Почти до самого конца Колчак наивно верил в свою победу. 25 июня 1919 г., когда боевое счастье уже изменило адмиралу, он написал 9летнему сыну: «Милый дорогой мой Славушек… Я веду теперь войну с большевиками и надеюсь ее окончить к зиме, когда буду иметь возможность повидать тебя и маму.
Посылаю тебе фотографии мои… Твой любящий тебя папа».
Увидеть сына и супругу адмиралу уже не пришлось. 7 февраля 1920 г. он был расстрелян в Иркутске.
КОГДА ВЕРСТАЛСЯ НОМЕР
Архив вернулся в Россию!
Подавляющая часть лотов парижского аукциона была выкуплена на средства меценатов для Дома русского зарубежья им. А. Солженицына и Государственного архива Российской Федерации. Некоторое количество документов будет находиться в российских частных собраниях.
В 2020 году, к 100-летию гибели адмирала, Дом русского зарубежья планирует организовать выставку приобретенного архива совместно с государственными и частными архивами, участвовавшими в аукционе.
1. Manuscrits d Alexandre Koltchak. Paris, 2019. К сожалению, в каталоге аукциона многие документы расшифрованы с неточностями. Все цитаты этой статьи выверены нами по оригиналам. Электронные образы документов доступны на сайте: http://neret-tessier.com.
2. Подробнее см.: «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна». М., 1996; Милая химера в адмиральской форме. Письма А.В. Тимиревой А.В. Колчаку (18 июля 1916 г. — 17-18 мая 1917 г.). СПб., 2002; Волшебный сад души. История последней любви А.В. Колчака. Переписка А.В. Колчака и А.В. Тимиревой (1916-1919). М., 2007.
3. Волшебный сад души. С. 383.
4. «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна». С. 208.
5. Соединенные Штаты Северной Америки.
Про сына и внука Колчака Александра Васильевича
Софья Федоровна Колчак с сыном Ростиславом (офицером французской армии) и внуком Александром. Франция, 1939 год.
Про Софью Фёдоровну я как-то рассказывала.
О Ростиславе в рунете практически нет никаких сведений, лишь скупые несколько строчек в Вики:
Ростислав в 1919 году вместе с матерью покинул Россию и уехал сначала в Румынию, а потом во Францию, где окончил Высшую школу дипломатических и коммерческих наук и в 1931 году поступил на службу в Алжирский банк. Женой Ростислава Колчака была Екатерина Развозова, дочь адмирала А. В. Развозова. В 1939 году Ростислав Александрович был мобилизован во французскую армию, воевал на бельгийской границе и в 1940 году был взят в плен немцами, после войны вернулся в Париж. Слабый здоровьем, он умер 28 июня 1965 года и был похоронен рядом с матерью в Сент-Женевьев-де-Буа, где позже была захоронена и его жена. Их сын Александр Ростиславович (1933—2019) жил в Париже.
А между тем за этими скупыми строчками стоит человек с нелёгкой и интересной судьбой.
Благодаря матери, Ростислав получил прекрасное образование. Он окончил Высшую школу дипломатических и коммерческих наук и в 1931 году устроился на работу в «Алжирский банк». Женился на Екатерине Развозовой, дочери покойного к тому времени контр-адмирала Александра Васильевича Развозова. Венчание состоялась 3 января 1932 года в церкви Св. Александра Невского (ныне в статусе собора) — духовном центре русских эмигрантов в Париже на улице Дарю.
Через год у молодой пары родился сын, которого назвали Александром в честь дедов. Но тропический климат Алжира не подходил ребёнку от слова совсем и Колчаки были вынуждены вернуться во Францию…
В 1939 году Франция вступила в войну с Германией и Ростислав был мобилизован на фронт. В июне 1940 года, после поражения французских войск под Парижем, сын адмирала попадает в немецкий плен с остатками 103 пехотного полка…
После войны Ростислав вернулся во Францию и в 1947 году официально получил французское гражданство. Жил с семьёй в городе Сен-Манде в 7 километрах от Парижа…
Много занимался изучением рода Колчаков. В память об отце в 1959 году написал очерк семейной хроники «Адмирал Колчак. Его род и семья»…
Плен основательно подорвал его здоровье и сын адмирала скончался в 1965 году. Через десять лет не стало Екатерины Колчак. Ростислав вместе с женой и матерью нашли последний покой на эмигрантском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Внук Адмирала, Александр Ростиславович Колчак, жил в Париже. Получил хорошее образование, окончил Сорбонну, владел несколькими языками, прекрасно рисовал. Некоторое время работал карикатуристом в одной из парижских газет…
Несколько лет работал в Америке, где увлёкся джазом. Карикатура и джаз, к слову сказать, остались его увлечениями до конца дней. Говорят, что у него была речь с правильным русским языком, прекрасно исполнял песни и старинные русские романсы. Всю жизнь внимательно следил за событиями в России и хранил память деда. Был женат на француженке по имени Франсуаза, у них было трое детей — сын Кронид (1964), выпускник высшей школы им.Дж.Вашингтона в Сан-Франциско и две дочери. Все правнуки Адмирала проживают в США…
А ещё, внук был очень похож на деда, как и сын…
Умер Александр Ростиславович в 2019-ом на 86-м году жизни после длительной болезни.
Вот и всё, что мне удалось найти в Сети. Если найду ещё что-нибудь, то поделюсь обязательно.
4 поколения Колчаков — baronet65 — LiveJournal
? LiveJournal- Find more
- Communities
- RSS Reader
- Help
- Login
- CREATE BLOG Join
- English
(en)
- English (en)
- Русский (ru)
- Українська (uk)
- Français (fr)
- Português (pt)
- español (es)
- Deutsch (de)
- Italiano (it)
- Беларуская (be)
В Париже умер единственный внук адмирала КОЛЧАКА — KVnews.ru
Теперь потомки Александра КОЛЧАКА остались лишь в Америке.
Вчера, 9 марта, в Париже на 86-м году жизни умер Александр Ростиславович КОЛЧАК (на фото) – внук адмирала Александра КОЛЧАКА, принявшего в Омске в 1919 году звание Верховного правителя Российского государства и главнокомандующего русской армией. Об этом сообщило в фейсбуке сообщество «Союз Потомков Галлиполийцев»:
Дорогие Галлиполийцы,
Дорогие Друзья!
С большой скорбью главное Правление Союза Потомков Галлиполийцев извещает Вас, что сегодня утром 9-го марта 2019 г. после длительной болезни отошёл ко Господу Александр Ростиславович Колчак, внук адмирала Александра Васильевича Колчака, Верховного Правителя России, Главнокомандующего Русской Армии.
Александр Ростиславович был нашим истинным другом, изумительным человеком с благородной душой.
Просим всех Вас, Галлиполийцев, друзей, единомышленников, рассеянных по всему свету, помянуть в своих молитвах, новопреставленного раба Божьего Александра.
Вечная ему память!
Напомним, что Александр КОЛЧАК обвенчался 5 марта 1904 года в Иркутске с Софьей Федоровной ОМИРОВОЙ. Она родила от КОЛЧАКА троих детей: первая девочка родилась в январе 1908 года и не прожила и года; сын Ростислав родился 9 марта 1910 года, дочь Маргарита (1912—1914) простудилась во время бегства от немцев из Либавы и скончалась.
Софья Федоровна покинула Россию в 1919 году. Сын Ростислав, женившись в 1932 году на Екатерине РАЗВОЗОВОЙ, дочери адмирала Александра РАЗВОЗОВА, уехал с нею в Алжир, где в 1933 году и родился Александр. Позже семья вернулась в Европу, где в 1939 году Ростислав был зачислен во французскую армию. Воевал на бельгийской границе и в 1940 году был взят в плен немцами, после войны вернулся в Париж. Он умер 28 июня 1965 года и был похоронен рядом с матерью в Сент-Женевьев-де-Буа, где позже была захоронена и его жена.
Внук Александр Ростиславович жил в Париже. Некоторое время работал карикатуристом в одной из парижских газет. Часть его жизни была связана с Америкой, где он работал несколько лет и где нашел свое увлечение — джаз. У него есть дети в Америке.
По данным РБК, Общество галлиполийцев создано в 1921 году офицерами Армейского корпуса Русской армии генерала Врангеля. Тогда они были расквартированы в Галлиполи (Турция) и на Галлиполийском полуострове. Общество входило в состав Русского общевоинского союза (РОВС). Союз потомков Галлиполийцев создан во Франции в 2008 году, он не является частью Общества галлиполийцев. Деятельность общества носит мемориальный характер.
Фото Александра Ростиславовича КОЛЧАКА — https://rg.ru
Фото вдовы КОЛЧАКА Софии Федоровны, ее сына Ростислава (в армейской форме) и внука Александра — из книги: Зырянов П.Н. Адмирал Колчак, верховный правитель России. М.: Молодая гвардия, 2012 (ЖЗЛ).
Loading…
Софья Фёдоровна Колчак — Зайди и напиши. — ЖЖ
На прошлой неделе вспоминали Колчака Александра Васильевича. И готовя пост о нём, я подумала, что есть множество публикаций о нём и Анне Васильевне Тимиревой. А вот о Софье Фёдоровне, пишут очень мало. Что это была за женщина, которая осталась верной Адмиралу до конца своих дней?
Софья Фёдоровна родилась в городе Каменец-Подольске Подольской губернии в семье действительного тайного советника Фёдора Васильевича Омирова и его жены Дарьи Фёдоровны, урождённой Каменской, дочери директора Лесного института генерал-майора Фёдора Каменского. Получила отличное воспитание и образование в Смольном институте, знала семь языков, по характеру была волевой и независимой…
Кстати, в честь Софьи, будущей жены, Колчак назвал островок в архипелаге Литке и мыс на острове Беннета…
Софья и Александр обвенчались 5 марта 1904 года в Иркутске. Их первая дочь, не прожив и месяца, умерла. Второго ребёнка пришлось ждать пять лет. В марте 1910 родился сын Ростислав, а в 1912 году на свет появилась Маргарита, которая умерла в двухлетнем возрасте и похоронена на городском кладбище Гатчины…
Интересны воспоминания Анны Васильевны Тимиревой:
«Это была высокая и стройная женщина, лет 38, наверно. Она очень отличалась от других жен морских офицеров, была более интеллектуальна, что ли. Мне она сразу понравилась, может быть, потому, что и сама я выросла в другой среде: мой отец был музыкантом – дирижером и пианистом, семья была большая, другие интересы, другая атмосфера. Вдруг отворилась дверь, и вошел Колчак – только маленький, но до чего похож, что я прямо удивилась, когда раздался тоненький голосок: «Мама!» Чудесный был мальчик.
Летом мы жили на даче на острове Бренде под Гельсингфорсом, там же снимали дачу и Колчаки. На лето все моряки уходили в море, и виделись мы часто, и всегда это было интересно. Я очень любила Славушку, и он меня тоже. Помню, я как-то пришла к ним, и он меня попросил: «Анна Васильевна, нарисуйте мне, пожалуйста, котика, чтоб на нем был красный фрак, а из-под фрака чтоб был виден хвостик», а Софья Федоровна вздохнула и сказала: «Вылитый отец!».
Она была очень хорошая и умная женщина и ко мне относилась хорошо. Она, конечно, знала, что между мной и Александром Васильевичем ничего нет, но знала и другое: то, что есть, очень серьезно, знала больше, чем я. Много лет спустя, когда все уже кончилось так ужасно, я встретилась в Москве с ее подругой, вдовой контр-адмирала Развозова, и та сказала мне, что еще тогда Софья Федоровна говорила ей: «Вот увидите, что Александр Васильевич разойдется со мной и женится на Анне Васильевне». А я тогда об этом и не думала: Севастополь был далеко, ехать я туда не собиралась, но жила я от письма до письма, как во сне, не думая больше ни о чем. Я вспоминаю ее с уважением и душевной болью, но ни в чем не упрекаю себя. Иначе поступить я не могла»…
В мае 1917 года Софья на Севастопольском вокзале попрощалась с мужем, уезжающим в Петроград. Более они не виделись…
После октябрьского переворота Колчака выбрали предводителем Белого движения и Верховным правителем России — главным врагом Советской Республики. В следствии чего Софья была вынуждена скрываться под чужой фамилией, а весной 1919 года началось наступление Красной армии…
И 19 апреля 1919 года в субботнем номере газеты «Эко де Пари» в рубрике «Последние новости» появилась заметка «Жена адмирала Колчака вынуждена была бежать из Севастополя«. В этом ей помогли вроде как англичане. Во всяком случае из архивов известно, что во Францию она прибыла по дипломатическому паспорту…
Поначалу Софье оказывалось внимание. В том числе и со стороны недобросовестных людей, рассчитывавших поживиться за счёт её высокого статуса и денег, которые регулярно переводились ей со счетов банков, хранящих средства Белого движения, как жене Колчака. Позднее, с января 1920 года, «Русская миссия» в Париже ежемесячно переводила ей 15 000 франков.
Но она не будет участвовать в бурной жизни эмигрантской общины, хотя и станет поддерживать некоторые знакомства. В метрической книге парижского собора Св. Александра Невского хранится запись от 25 января 1920 года: при крещении дочери английского подданного Марии Овэн крестной матерью была жена адмирала Софья Федоровна Колчак…
После убийства Колчака Софья с сыном уедут на юг Франции и поселятся в городке По. Сына пришлось отдать воспитанником в колледж иезуитов — старейшее религиозное учебное заведение «Непорочное зачатие», которое существует и в наше время…
У Софьи на нервной почве начались головные боли, а тут ещё с начала 1923 года её ежемесячное пособие было урезано до 300 франков. Эти деньги перечислялись семье «диктатора и реакционера», чтобы они не умерли с голоду, горько иронизирует в письме генералу Н.Н. Юденичу адмирал В.К. Пилкин, осуществлявший финансовые переводы. И Софье Фёдоровне пришлось переехать из аристократического района в район попроще, на улицу Монпансье…
Когда сын окончил колледж, в 1927-ом вернулась вместе с сыном в Париж, нужно было продолжать образование… Ростислав поступает в Высшую школу на две специальности: политические науки и право. Но средств на оплату обучения у матери не было. И она, ради сына, напишет письмо о помощи знаменитому норвежскому исследователю Фритьофу Нансену, у которого проходил обучение молодой офицер Колчак перед своей первой полярной экспедицией…
Ей помогали многие. Из Америки переводил деньги Б.А. Бахметьев, игравший видную роль в политических кругах русской эмиграции. Помогали генерал Н.Н. Юденич и бывший сокурсник Колчака по Морскому корпусу контр-адмирал А.А. Погуляев. В 1930 году, в десятилетие гибели адмирала, бывший управляющий Военно-морским министерством в правительстве Колчака и его друг контр-адмирал М.И. Смирнов издал книгу воспоминаний о нём. Доход от продаж был направлен на помощь семье Колчаков. «Морской журнал» собирал средства на завершение образования Ростислава…
Сама же Софья Фёдоровна не имея возможности работать из-за болезни жила до конца своих дней в Русском доме (старческом, как его называют сейчас) в городке Сент-Женевьев-де-Буа, где её часто навещали сын и внук. Периодами она жила с ними в Сент-Манде.
Софья Фёдоровна так и не получила французского гражданства, до конца оставшись с беженским паспортом. Вдова адмирала умерла 6 марта 1956 года в госпитале небольшого города Лонжумо. Семья сообщила о её кончине в газету «Русская мысль». Похоронена на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. У основания православного каменного креста надпись: «В память о жене адмирала. С.Ф. Колчак 1876-1956, урожденной Омировой, вдове Верховного Правителя России«.
Софья Фёдоровна долгие годы хранила последнее письмо мужа, которое заканчивалось словами: «Господь Бог сохранит и благословит Тебя и Славушку«. И молилась об упокоении души мужа Сашеньки…
Про сына и внука Софьи и Александра Колчаков сделаю отдельный пост попозже.
Софья Фёдоровна Колчак
ДОПРОС КОЛЧАКА- 21 Января 1920 г. Часть Первая
Заседание чрезвычайной следственной комиссии
21-го января 1920 г.
Все фотографии и документы можно рассмотреть в большом размере если на них кликнуть
Попов. Вы присутствуете перед Следственной Комиссией, в составе ее председателя: К. А. Попова, заместителя председателя В. П. Денике, членов комиссии: Г. Г. Лукьянчикова и Н. А. Алексеевского, для допроса по поводу вашего задержания. Вы адмирал Колчак?
Колчак. Да, я адмирал Колчак.
Попов. Мы предупреждаем вас, что вам принадлежит право, как и всякому человеку, опрашиваемому Чрезвычайной Следственной Комиссией, не давать ответов на те или иные вопросы и вообще не давать ответов. Вам сколько лет?
Колчак. Я родился в 1873 году, мне теперь 46 лет. Родился я в Петрограде, на Обуховском заводе. Я женат формально законным браком, имею одного сына в возрасте 9 лет.
Обуховский завод
Попов. Вы являлись Верховным Правителем?
Колчак. Я был Верховным Правителем Российского Правительства в Омске, — его называли Всероссийским, но я лично этого термина не употреблял. Моя жена Софья Федоровна раньше была в Севастополе, а теперь находится во Франции. Переписку с ней вел через посольство. При ней находится мой сын Ростислав.
Попов. Здесь добровольно арестовалась г-жа Тимирева. Какое она имеет отношение к вам?
Анна Тимирева
Колчак. Она — моя давнишняя хорошая знакомая; она находилась в Омске, где работала в моей мастерской по шитью белья и по раздаче его воинским чинам — больным и раненым. Она оставалась в Омске до последних дней, и затем, когда я должен был уехать по военным обстоятельствам, она поехала со мной в поезде. В этом поезде она доехала сюда до того времени, когда я был задержан чехами. Когда я ехал сюда, она захотела разделить участь со мною.
Попов. Скажите, адмирал, она не является вашей гражданской женой? Мы не имеем право зафиксировать этого?
Колчак. Нет.
Алексеевский. Скажите нам фамилию вашей жены.
Софья Колчак
Колчак. Софья Федоровна Омирова. Я женился в 1904 году здесь, в Иркутске, в марте месяце. Моя жена — уроженка Каменец-Подольской губ. Отец ее был судебным следователем или членом каменец-подольского суда. Он умер давно; я его не видал и не знал. Отец, мой, Василий Иванович Колчак. служил в морской артиллерии. Как все морские артиллеристы, он проходил курс в Горном Институте, затем он был на уральском Златоустовском заводе, после этого он был приемщиком морского ведомства на Обуховском заводе. Когда он ушел в отставку, в чине генерал-майора, он остался на этом заводе в качестве инженера или горного техника. Там я и родился. Мать моя — Ольга Ильинична, урожденная Посохова. Отец ее происходит из дворян Херсонской губ. Мать моя уроженка Одессы и тоже из дворянской семьи. Оба мои родители умерли. Состояния они не имели никакого. Мой отец был служащий офицер. После Севастопольской войны он был в плену у французов и при возвращении из плена женился, а затем служил в артиллерии и в Горном Институте. Вся семья моего отца содержалась исключительно только на его заработки. Я православный; до времени поступления в школу получил семейное воспитание под руководстом отца и матери. У меня есть одна сестра — Екатерина; была еще одна маленькая сестра — Любовь, но она умерла еще в детстве. Сестра моя Екатерина замужем. Фамилия ее Крыжановская. Она осталась в России; где она находится в настоящее время, я не знаю. Жила она в Петрограде, но я не имею о ней никаких сведений с тех пор, как я уехал из России.
Дом Колчака в Петербурге, Поварской Переулок, дом 6
Свое образование я начал в 6-й петроградской классической гимназии, где пробыл до 3-го класса; затем в 1888 году я поступил в морской корпус и окончил в нем свое воспитание в 1894 году. В морской корпус я перевелся и по собственному желанию, и по желанию отца. Я был фельдфебелем, шел все время первым [5] или вторым в своем выпуске, меняясь со своим товарищем, с которым поступил в корпус. Из корпуса вышел вторым и получил премию адмирала Рикорда. Мне было тогда 19 лет. В корпусе был установлен целый ряд премий для первых пяти или шести первых выходящих, и они получались по старшинству.
По выходе из корпуса в 1894 году я поступил в петроградский 7-й флотский экипаж; пробыл там несколько месяцев, до весны 1895 года, когда был назначен помощником вахтенного начальника на только что законченном тогда постройкой и готовящемся к отходу за границу броненосном крейсере «Рюрик». Затем я пошел в первое мое заграничное плавание. Крейсер «Рюрик» ушел на восток, и здесь, во Владивостоке, я ушел на другой крейсер «Крейсер», в качестве вахтенного начальника, в конце 1896 года. На нем я плавал в водах Тихого океана до 1899 года, когда этот крейсер вернулся обратно в Кронштадт. Это было первое мое большое плаванье. В 1900 году я был произведен в лейтенанты и вернулся уже из этого плавания вахтенным начальником. Во время моего первого плавания главная задача была часто строевая на корабле, но, кроме того, я специально работал по океанографии и гидрологии. С этого времени я начал заниматься научными работами. Я готовился к южно-полярной экспедиции, но занимался этом в свободное время; писал записки, изучал южно-полярные страны. У меня была мечта найти южный полюс; но я так а не попал в плавание на южном океане.
Рюрик
Алексеевский. Как протекали ваша служба по возвращении? Вы поступили в Академию?
Колчак. Нет, это мне не удалось сделать. Когда я вернулся в мае 1899 года в Петроград, я затем в декабре ушел опять на восток, уже на линейном корабле, на броненосце «Петропавловск». Лето и проплавал в морском кадетском корпусе на крейсере «князь Пожарский» и ушел на Дальний Восток.
Петропавловск
Когда я в 1899 году вернулся в Кронштадт, я встретился там с адмиралом Макаровым, который ходил на «Ермаке» в свою первую полярную экспедицию. Я просил взять меня с собой, но по служебным обстоятельствам он не мог этого сделать и «Ермак» ушел без меня. Тогда я решил снова итти на Дальний Восток, полагая, что, может быть, мне удастся попасть в какую-нибудь экспедицию, — меня очень интересовала северная часть Тихого океана в гидрологическом отношении. Я хотел попасть на какое-нибудь судно, которое уходит для охраны котикового промысла на Командорские острова, к Беринговому морю, на Камчатку. С адмиралом Макаровым я очень близко познакомился в эти дни, так как он сам много работал по океанографии.
С.О. Макаров
Но тут произошли большие изменения в моих планах. В сентябре месяце я ушел на «Петропавловске» в Средиземное море, чтобы через Суэц пройти на Дальний Восток, и в сентябре прибыл в Пирей. Здесь я совершенно неожиданно для себя получил предложение барона Толля принять участие в организуемой Академией Наук под его командованием северной полярной экспедиции, в качестве гидролога этой экспедиции. Мои работы и некоторые печатные труды обратили на себя внимание барона Толля. Ему нужно было трех морских офицеров, и из морских офицеров он выбрал меня. Я получил предложение через Академию Наук участвовать в этой экспедиции. Предложение это я принял немедленно, так как оно отвечало моим желаниям, и в декабре месяце морское министерство меня откомандировало в распоряжение Академии Наук.
Из Пирея я уехал в Одессу, затем в Петроград и в январе явился к барону Толлю и поступил в его распоряжение. Мне было предложено, кроме гидрологии, принять на себя еще должность второго магнитолога экспедиции. Там был специалист по магнитологии — Зееберг, и мне было предложено в качестве его помощника заняться и этим. Для того, чтобы подготовить меня к этой задаче, я был назначен на. главную физическую обсерваторию в Петрограде и затем в Павловскую магнитную обсерваторию.
Магнитная Обсерватория
Там я три месяца усиленно занимался практическими работами по магнитному делу для изучения магнетизма. Это было в 1900 году. С самого начала я работал на петроградской Физической обсерватории, а детально я работал в Павловске. Наконец, экспедиция была снаряжена и вышла в июле месяце из Петрограда на судне «Заря», которое было оборудовано в Норвегии для полярного плавания строителем «Фрама». Я поехал в Норвегию, где занимался в Христиании у Нансена, который был другом барона Толля. Он научил меня работать по новым методам.
Участники Экспедиции»Зари»
Алексеевский. Вы не можете ли сказать, кто из состава этой экспедиции в настоящее время жив и находится с вами в сношениях?
Колчак. Теперь все сношения со всеми у меня порвались. Барон Толль погиб вместе с Зеебергом, д-р Вальтер умер, с зоологом Бируля я до войны постоянно поддерживал связь; где теперь Бируля, — я не знаю. Затем был еще один большой приятель, товарищ по экспедиция, Волосович, который потом стал геологом; где он находится теперь, — я тоже не знаю. Из офицеров там был Коломийцев, он, кажется, здесь, в Иркутске. Виделся я с ним, когда в 1917 г. он опять уходил к устью Лены.
Коломийцев
Экспедиция ушла в 1900 году и пробыла до 1902 года. Я все время был в этой экспедиции. Зимовали мы на Таймыре, две зимовки на Ново-Сибирских островах, на острове Котельном; затем, на 3-й год, барон Толль, видя, что нам все не удается пробраться на север от Ново-Сибирских островов, предпринял эту экспедицию. Вместе с Зеебергом и двумя каюрами он отправился на север Сибирских островов. У него были свои предположения о большом материке, который он хотел найти, но в этом году состояние льда было таково, что мы могли проникнуть только к земле Бепетта. Тогда он решил, что на судне туда не пробраться, в ушел. В виду того, что у нас кончалась Запасы, он приказал нам пробраться к земле Бенетта и обследовать ее, а если это не удастся, то итти к устью Лены и вернуться через Сибирь в Петроград, привезти все коллекции и начать работать по новой экспедиции. Сам он рассчитывал самостоятельно вернуться на Ново-Сибирские острова, где мы ему оставили склады. В 1902 году, весною, барон Толль ушел от нас о Зеебергом с тем, чтобы потом больше не возвращаться: он погиб во время перехода обратно с земли Бенетта. Лето мы использовали на попытку пробраться на север к земле Бенетта, но это нам не удалось. Состояние льда было еще хуже. Когда мы проходила северную параллель Сибирских островов, нам встречались большие льды, которые не давали проникнуть дальше. С окончанием навигации мы пришли к устью Лены, и тогда к нам вышел старый пароход «Лена» и снял всю экспедицию с устья Тиксти. Коллекции были перегружены на «Лену», и мы вернулись в Якутск, затем в Иркутск и в декабре месяце 1902 года прибыли в Петроград. На заседании Академии Наук было доложено общее положение работ экспедиции и о положении барона Толля. Его участь чрезвычайно встревожила Академию. Действительно, предприятие его было чрезвычайно рискованное. Шансов было очень мало, но барон Толль был человеком, верившим в свою звезду, и в то, что ему все сойдет, и пошел на это предприятие. Академия была чрезвычайно встревожена, и тогда я на заседании поднял вопрос о том, что надо сейчас, немедленно, не откладывая ни одного дня, снаряжать новую экспедицию на землю Бенетта для оказания помощи барону Толлю и его спутникам, и так как на «Заре» это сделать было невозможно (был декабрь, а весною надо было быть на Ново-Сибирских островах, чтобы использовать лето), — «Заря» была вся разбита, — то нужно было оказать быструю и решительную помощь. Тогда я, подумавши а взвесивши все, что можно было сделать, предложил пробраться на землю Бенетта и, если нужно, даже на поиски барона Толля на шлюпках. Пред-нрпятие это было такого же порядка, как и предприятие барона Толля, по другого выхода не было, по моему убеждению. Когда я предложил этот план, мои спутники отнеслись к нему чрезвычайно скептически и говорили, что это такое же безумие, как и таг барона Толля. Но когда я предложил самому взяться за выполнение этого предприятия, то Академия Наук дала мне средства и согласилась предоставить мне возможность выполнить этот плаи так, как я нахожу нужным. Академия дала мне полную свободу и обеспечила меня средствами и возможностью это выполнить. Тогда я в январе месяце уехал в Архангельск, где выбрал себе четырех спутников из мезенских тюлепв-про-мышлсшшков. Со мною согласились поехать еще двое из моих матросов из экспедиции — Беличев и Железняков. Когда я приехал на съезд тюлеие-промышлспппков, они заинтересовалась этим делом, выбрали мне четырех охотников, привыкших к плаванию во льду, и я с ними, с двумя матросами и четырьмя тюлене-промышленниками и декабре выехала обратно в Иркутск» , чтобы здесь подготовить на севере все необходимое для того, чтобы немедленно уехать на Ново-Сибирские острова, которые я избрал как базу.
Я обратился по телеграфу в Якутск к одному политическому ссыльному, О. В. Оленину, с которым я познакомился. Он занимался изучением Якутского края. Я обратился к нему, чтоб он за время моего отсутствия проехал на север подготовить вещи и собак для перехода на Ново-Сибирские острова. Он на это согласился и все выполнил. Затем из Иркутска я поехал в Якутск, не теряя нигде ни одного дня. Как можно скорее из Якутска поехал в Верхоянск, затем в Устьянск, где меня ожидал Оленин, который закупил собак; затем на собаках я поехал к устью Тиксти, взял с «Зари» один из хороших китобойных вельботов, на собаках протащил обратно в Устьянск и в начале мая вместе со своими шестью спутниками, Олениным и партией местных якутов и тунгусов, которые были как каюры, с транспортом 160 собак, вышел из Устьянска на остров Котельный. Я перебрался на Ново-Сибирские острова, вышел у мыса Медвежьего, около острова Котельного. Этот переход на Ново-Сибирские острова я делал в мае месяце. Там началась уже таль, разлив рек, и затем я остался ожидать вскрытия моря. Я оставил запас провизии; больше не мог взять с собою, взял на три месяца, мне надо было прокормить людей, собак и приберегать на обратный путь. Тогда мы разделились, — Оленин с туземцами остались летовать на островах и заниматься охотой для того, чтобы приготовить мяса. Часть собак пришлось убить, часть этой партии с собаками осталась на летовку на Ново-Сибирских островах, а я с шестью спутниками остался на мысе Медвежьем ожидать вскрытия моря и занимался главным образом охотой, чтобы прокормить себя. Затем, в июле месяце, море вскрылось, и я на вельботе, который был там подготовлен, с шестью спутниками, в тот же день, как только лед тронулся от берега, пошел вдоль южного берега Сибирских островов и вдоль Котельного, направился в Благовещенский пролив, между островами Новой Сибири. Затем, пробираясь через этот пролив, я вышел на северо-западную часть Новой Сибири, — это был ближайший пункт, с которого надо было итти в открытый океан на землю Бенетта. Затем, передохнув на Новой Сибири, мы отправились дальше на север. В противоположность предшествующему 1902 году, когда все море в этом месте было забито льдами, я встретил совершенно открытое море; не было даже льда достаточно большого, чтобы можно было вылезть на него и отдохнуть. Приходилось сидеть все время в шлюпках, а все время был свежий ветер. Наконец, мы добрались до земли Бенетта 5-го августа, на Преображенье, — этот мыс я назвал мысом Преображенским, — и высадился на остров Бенетта. Ближайшее же обследование этого берега очень скоро дало нам признаки пребывания
