Дети разные: Почему дети такие разные? | Психология – Благотворительный фонд «Разные дети»

Консультация по теме: Такие разные дети!

                Почему дети разные?

Почему дети разные? Почему одни дети ведут себя спокойно, а другие неутешно плачут, как только закроется дверь за мамой или папой? Почему некоторые дети при поступлении в детский сад отказываются играть, не вступают в контакт с воспитателем, долго не могут освоиться в группе, а другие с первых дней чувствуют себя, «как рыба в воде»?

Нетрудно заметить, что уже в первые годы жизни дети отличаются друг от друга поведением. Одни шустрые, энергичные, другие более пассивные, третьи хотя и активны, но медлительны. Идеал большинства взрослых – послушный ребенок. Но не к каждому малышу подходит этот эпитет. Драчун и «паинька», «сорви голова» и робкий, боязливый, неумелый, требующий постоянной опеки и вполне самостоятельный – вот какие они разные, наши малыши!

Отчего же зависят индивидуальные особенности детей? В этом важно разобраться! Многое, безусловно, решает воспитание. Ребенок не рождается добрым или жадным, послушным или капризным, самостоятельным или неумелым. Эти особенности складываются постепенно, под влиянием условий жизни и воспитания. Имеет значение и состояние здоровья ребенка. Если малыш ослаблен, много болеет, он может стать вялым, раздражительным, капризным. Но ведь есть случаи, когда дети растут и воспитываются в одинаковых условиях, в одной семье, одинаково здоровы, а ведут себя по-разному. С самого рождения дети отличаются друг от друга особенностями нервной системы, накладывающими отпечаток на поведение ребенка. Эти особенности сказываются на общей подвижности малыша, быстроте движений, темпе речи, на том, как скоро и легко возникают чувства и насколько они сильны. Вследствие этого дети очень рано начинают проявлять себя как шустрые или медлительные, энергичные или вялые, более или менее эмоциональные. Один ребенок бурно выражает свои чувства: будучи недоволен, громко плачет и столь же ярко выражает радость, заливаясь смехом, приходя в восторг. Другой при подобных же обстоятельствах лишь тихонько хнычет или добродушно улыбается.

Тип высшей нервной деятельности очень устойчив и мало поддается изменениям. Однако надо иметь в виду, что ярко выраженные представители того или иного типа нервной системы встречаются среди детей реже, чем так называемые «переходные». Другими словами, ребенок может проявлять в своем поведении особенности, свойственные как одному, так и другому типу.

Случается также, что истинный тип высшей нервной деятельности как бы маскируется под влиянием условий жизни и воспитания. Например, возможно, что ребенок от природы быстрый, подвижный, а его флегматичная мама не дает возможности активно двигаться. Постепенно он становится малоподвижным, флегматичным.

Чрезмерная строгость в отношении к ребенку, злоупотребление наказаниями, постоянные запреты также могут привести к маскировке типа высшей нервной деятельности, при которой ребенок с сильными нервными процессами, подвижный может стать робким, тихим, малоактивным. Однако в первые годы жизни типологические особенности проявляются наиболее отчетливо.

«Уравновешенный ребенок»

Дети с сильными, уравновешенными нервными процессами, чаще всего настроены бодро, плачут изредка и не без существенной (с их «точки зрения») причины, а при ее устранении быстро успокаиваются. У них преобладают положительные эмоции – радость, удовольствие. Сон глубок и продолжителен. Такой ребенок легко вступает в контакт со взрослыми, детьми, не боится новых людей, что благоприятствует формированию общительности. Однако, если родители, добиваясь послушания, будут запугивать малыша, он может стать боязливым, замкнутым, плаксивым.

«Шустрики»

У таких детей процесс возбуждения сильнее, чем процесс торможения (условно назовем их легковозбудимыми). Особенностью их физического развития на первом году жизни является неравномерное увеличение веса по месяцам – то в пределах нормы, то ниже ее.

При приближении времени кормления такие младенцы обычно проявляют большую нетерпеливость: громко и продолжительно плачут. Приняв небольшое количество пищи и утолив голод, может тут же уснуть.

Сон таких детей неглубокий, чуткий. Малейший разговор, даже шорохи в комнате, где спит ребенок, могут разбудить его.

У таких детей обычно легко формируется общительность. Они быстро вступают в контакт с незнакомыми детьми, но нередко являются и зачинщиками конфликтов, так как им труднее, чем другим детям, сдерживать свои желания и побуждения. Понравилась лопатка, которую держит в руках сосед, тут же тянет ее к себе; на бегу толкает кого-то Он и не хотел этого, но его вечная неугомонность делает его «без вины виноватым».

Воспитывая таких маленьких непосед, надо особые усилия направлять на развитие у них выдержки, положительных взаимоотношений с детьми и взрослыми, интереса к занятиям, требующим усидчивости, устойчивого внимания. Этого можно добиться своей эмоциональностью, искренней заинтересованностью, одобрением самых небольших успехов малыша.

«Мямлики»

Нервные процессы этих детей характеризуются преобладанием торможения. Они медлительны, невозмутимы, благодаря ровному, спокойному поведению не доставляют обычно хлопот. Но некоторых взрослых (холериков), которые сами привыкли все делать в быстром темпе, могут раздражать своей медлительностью. Ребенку надо помочь преодолеть присущую ему инертность, а не сердиться за медлительность.

Дети этого типа нередко имеют вес, превышающий средние нормы, хороший устойчивый аппетит. Едят медленно, обстоятельно. Сон их глубок и продолжителен. А вот активности им порой не хватает. Заметив это, взрослые должны чаще побуждать малыша к разнообразной деятельности, к проявлению самостоятельности. Не следует делать за ребенка то, что он может выполнить сам, хотя и не так быстро, как этого хотелось бы взрослым. Проявите чуточку терпения! Ребенка порадует и подбодрит похвала взрослого, одобрение пусть самых малых его успехов.

Возможно, некоторым взрослым нравятся медлительность и невозмутимость ребенка, и они не стараются преодолеть его инертность. Ведь такой ребенок не доставляет много хлопот, в общем-то, это удобно! Но следует в таком случае подумать и о его будущем. Пройдет время, малыш подрастет и станет школьником. Его медлительность может мешать ему в учении, а неловкость и нерасторопность в играх сделают его предметом насмешек сверстников.

Впечатлительные дети

Эти дети требуют особого ухода, потому что их тип нервной системы условно называют слабым. Эти дети очень чувствительны ко всему происходящему вокруг, они чутко реагируют на настроение окружающих, а их собственное настроение отличается неустойчивостью. Самые малозаметные причины могут огорчать их и вызывать плач. Если такого ребенка ничто не беспокоит, он приветлив. Радость выражает улыбкой или тихим смехом, а будучи недоволен чем-то, хнычет, стараясь привлечь внимание взрослых. Это деликатные дети, не требовательные, но остро переживающие малейшие обиды. Они быстрее, чем другие утомляются, что особенно заметно у самых маленьких. Сон их неглубок, потому что для полноценного отдыха им нужно создавать спокойную обстановку, по возможности исключать шумы.

Подрастая, такие дети могут чувствовать себя неуютно в обществе сверстников: то кто-то толкнул его, то сломал песочный пирожок, то взял формочку. Для других детей это может и не иметь значения: толкнули – он отошел, сделал другой пирожок, взял свою формочку, а нашему малышу – «слабышу» небезразлично, он огорчается и старается уединиться. Такие дети более остро реагируют на все новое: могут пугаться непривычной обстановки, незнакомых взрослых, большого количества других детей. Задача взрослых – помочь такому ребенку войти в детское общество.

Такого ребенка не стоит излишне опекать, так как это только изнежит его, сделает неуравновешенным, робким. Подбадривая, поощряя похвалой, надо помогать ему преодолевать боязнь. Пусть больше двигается, выполняет поручения взрослых, обращается по их заданию к другим детям и взрослым с вопросами и просьбами, приобщается к самостоятельности. Первые успехи окрыляют малыша, он становится все смелее и решительнее.

Разные дети и разные мамы

Это  глава из книги «Предназначение быть мамой».
Все дети разные. Рождаются разными. Каждый с самого рождения — личность. У одних и тех же родителей растут абсолютно разные дети при одинаковых методах воздействия на них. Разве это не странно?

Странно, только если не понимаешь природу души и личности. Что в момент зачатия к нам приходит определенная душа, с определенными задачами и характеристиками. И изменить ее невозможно. Ребенок приходит не с пустыми руками, а совсем наоборот. Он уже полон, у него с собой рюкзачок, который поможет ему пройти путь этой жизни максимально эффективно. Все, что лежит в нем, — неслучайно. И не зависит от нас.

Когда у тебя всего один ребенок, можно думать и верить, что его можно переделать — и испортить много нервов себе и ребенку.  Например, можно придумать, что ребенок – чистый лист, на котором мы можем писать что захотим и как захотим. Захотим – музыкантом вырастим его, захотим – бизнесменом. Можно думать так же, что можно изменить его темперамент – и сделать активного ребенка усидчивым, тихого – бойким, интровертного – общительным, неспособного к математике – математическим гением. И так далее. Только кому от этого будет лучше? Мама измучается его переделывать, результата будет ноль, и даже может стать хуже.

Можно так же думать, что все то, что ему уже дано свыше, — это твоя заслуга, твой родительский успех – или наоборот, твой родительских крах. Когда у нас рос Даня, я чувствовала себя ужасной матерью, только потому что он не вписывался ни в какие нормы поведения – ни в мои, ни в общественные. Все то, что другие дети понимали, он не понимал. Это потом мы получили диагноз и начали процесс восстановления. Но все эти долгие годы я была уверена, что ребенок не разговаривает, потому что я плохая мать и плохой педагог. Не ходит на горшок – потому что я неумеха. У всех ведь ходит, говорит и понимает. И так далее.

С рождением второго ребенка я с удивлением обнаружила, что я нормально объясняю и показываю – Матвей многие вещи хватал на лету и делал, как нужно. Хотя с Даней приходилось то же самое закреплять неделями и месяцами. Но если бы я не родила больше ни одного ребенка, я была бы уверена, что проблемы моего старшего ребенка – это мой личный провал, как матери, а не его особенности, вызванные в том числе состоянием здоровья.

Если бы у меня был только один ребенок, я бы считала, что неспособна научить ребенка буквам, цифрам, приучить его убирать за собой и так далее. Я бы всегда причисляла мысленно себя к той категории мам, у которых ребенок не развивается, потому как они «ничего для этого не делают». Хотя я для этого делала много чего. А если бы моим единственным сыном был Матвей, я бы верила, что дети вообще не болеют.

Когда рождается второй и третий ребенок, в той же семье, у тех же родителей, и он ведет себя совсем иначе. Тогда понемногу доходит до родителей — дети-то разные, рождаются уже личностями, переделать их природу невозможно. Можно только поломать то, что уже хорошо работает – на беду и себе, и ребенку. И кстати, очень интересная деталь – Веды говорят, что есть не только четыре категории людей – ученые, руководители, бизнесмены и мастера. Есть еще одна категория, людей, со сломанным внутренним компасом по тем или иным причинам. Которые сами себя не понимают и найти себя не могут. Чаще всего – из-за воспитания, когда естественные склонности уничтожаются и не подпитываются, а те, что прививаются, ребенку чужды. Такой человек потом всю жизнь мучается. Никого не напоминает?

Ребенок уже рождается со своим темпераментом, со своими склонностями, со своими способностями и особенностями усвоения материала. Некоторые схватывают на лету, некоторые – учатся последовательно, по шагам, а кто-то долго-долго собирает информацию, копит, а потом – делает скачок в развитии. Кто-то охотно пользуется помощью взрослых, кто-то пытается все постичь самостоятельно. Например, двое наших старших детей учились ходить сами. Они никогда не просили помощи, искали подручные средства – и практиковались – кто со стулом, кто с перевернутым ведром. И мне даже начало казаться, что это норма. А потом родился наш третий сын, который отказывался от любых приспособлений, предпочитая ходить именно за руку, туда-сюда часами. А ведь можно было бы сделать вывод, что каждый ребенок может научиться ходить, не надрывая спину мамы часовыми прогулками за ручку.

Многие неопытные мамы – у кого один ребенок или всего два (или вообще нет детей, что самое забавное), могут быть категоричными, считая себя экспертами в воспитании. Их дети никогда не болеют, плохо себя не ведут, подают признаки гениальности и так далее. Они уверены, что это исключительно их заслуга. В чем-то да. В том, например, что не поломали отлично работающий механизм, задуманный природой, и кормили грудью, или в том, что носили ребенка на руках. А может быть, в том, что интуитивно зачали ребенка в благоприятный период. Если честно, то до рождения детей я была как раз такой – мол, у меня ребенок орать не будет, будет вести себя хорошо, будет знать это и это, ругать его не буду, все время мы с ним будем проводить на улице. И так далее. Но все представления о мире разрушились, когда родился тот, который не хотел гулять, который орал и днем и ночью первые полгода постоянно, ночами не спал, одеваться не хотел, на публике вел себя отвратительно. В общем, помогал мне увидеть, что мир не такой, каким я его себе придумала.

Дети разные во всем. Любые привычки показывают то, насколько они разные. Наш старший так себе едок, ест мало что, сейчас растет интенсивно, и ест больше, а обычно — как курочка зернышки клюет, причем одни и те же. И при этом высокий и статный парень. Сырого не ест вообще ничего. Каши, макароны, выпечка, супы.

Его младший брат, Матвей, тоннами поглощает яблоки и морковку, и в принципе только на них — плюс молоко, сыр, фрукты по настроению — может жить. Ему можно вообще не готовить — он всё равно съест пару ложек. Он с самого начала у нас таким почти сыроедом рос.

А третий у нас — вечно голодный. Сейчас ему полтора года, а ест он в несколько раз больше чем братья. Открывает холодильник, кусает там все, что найдет — огурцы, помидоры, яблоки, морковь… Стоит поставить что-то на плиту — он уже достает тарелку и рыдает, мол, я так голоден! Покорми меня срочно! Он все время что-то жует, притом что он еще и на груди. Да, он маленький обжорка, который только и делает, что ест, как будто его никто не кормит.

Мы с мужем все это время едим одно и то же практически, ничего не меняли. А дети вот так. Просто пример, а связь видна. Точнее, ее отсутствие. Говорят, мол, дети едят то, что едят родители. Наверное, можно заставить. Но со своими вкусовыми пристрастиями они уже приходят — это понятно уже во время беременности. И еда — лишь одна грань различия между детьми.

Они разные во всем, хотя похожи внешне. Разные темпераменты, увлечения, характеры, таланты. Одни и те же вещи они используют по-разному — например, песок или Лего, разные вещи носят в своих рюкзаках. Хотя они внешне так похожи, это обманчиво. Общая фамилия, отчество, группа крови и все. Маленькие личности со своими задачами на этой планете. Чем дальше, тем сильнее я убеждаюсь, что наша роль – быть хорошими садовниками и помогать им раскрыть все то, что в них уже есть. Наблюдать, поддерживать, быть на их стороне.

У них разные таланты и разные увлечения. Старший может часами рисовать, и его за уши не оттащишь. Весь его рюкзак забит раскрасками, альбомами и карандашами. За рисованием нет никакой гиперактивности, о которой нам когда-то прожужжали все уши, мол, не сможет он сидеть. А ведь сидит. Часами.

Средний точно также часами может собирать Лего – по инструкции, без инструкции, собрать, разобрать. А в своем рюкзачке носит исключительно яблоки и морковь на перекус. И пару-тройку игрушек. А Лего боится растерять, поэтому бережно хранит его в коробке со всеми инструкциями.

Пока не знаю, что будет носить младший, но особый интерес у него вызывают деньги. И папин кошелек – это самая заветная игрушка. После холодильника с едой, конечно.

Мы одинаково растим их, но у каждого из них свое «проблемное место» в плане здоровья. Одну и ту же болезнь они переживут по-разному. Старший всегда с очень высокой температурой, средний – чаще всего, без голоса, младший – будет спать сутками. Одну и ту же бациллу кто-то из них поборет за день, кто-то будет мучиться несколько дней, а кого-то она обойдет стороной – притом что мы никогда никого не изолируем. При всем нашем кочевом образе жизни акклиматизация есть только у старшего, остальные даже не замечают перемен климата. И так продолжать можно вечно. Они просто разные.

У них разные сильные и слабые стороны. Даня обожает цифры и числа. Легко их освоил. А у Матвея математика пока никак. А может быть и не пока? Может быть, математика это вообще не его? А мама-то с матфака! При этом он такой творческий, артистичный, разумный. И знаете, что я думаю? Да ну ее, эту математику! В нем столько всего, что можно развивать и усиливать, что даже жалко тратить время на какую-то математику.

Когда у вас много детей, вы можете это ясно увидеть. Как характер заметен уже в пеленках. Как их пристрастия через вас разговаривают с миром даже в то время, пока они еще в животе. Как они сами, интуитивно, достаточно быстро находят себя и свой путь, если ничего не поломать.

Все дети просто разные, как и все мамы. Мамы ведь тоже отличаются друг от друга, и это ни у кого не вызывает удивления. Одним мамам очень легко даётся кухонная часть материнства, они готовят много, разнообразно и вкусно. Другие реализуют себя в одевании малышей — стильно, красиво, необычно. Третьи – просто ходячие энциклопедии раннего развития, и им это нравится, они могут ночами готовить занятия с ребенком на завтра. Четвертые – мамы-играющие, которые с удовольствием и радостью кормят кукол, говорят за собачек, катают машинки, ставят спектакли. Пятые мамы – идеально выстраивают пространство дома, так чтобы и удобно, и красиво, и чисто. Шестые мамы реализуются как лекари – умеют лечить все народными средствами, закаливать, понимают метафизику болезней. И так далее. Мы все разные, у нас разные таланты.

И знаете, мне кажется, что дети к нам приходят не просто так. Они помогают нам реализовать наши таланты. Если бы каждая из нас перестала подгонять своих детей – и себя саму – под некий стандарт, если бы мы в материнстве реализовывали свои сильные стороны, использовали свой потенциал и все то, что нам было дано свыше, положено в наш рюкзачок! Ведь если к вам пришел именно этот ребенок, то наверняка в вашем рюкзаке уже есть все, что ему нужно. И ему наверняка нужна именно такая мама, с такими талантами и умениями. Поэтому он и родился у вас.

Да, дети могут помочь нам развить и новые таланты, но точно не через насилие над собой и детьми. Только через любовь и принятие.

Найдите свои сильные стороны, что у вас как у матери уже отлично получается. И делайте это – с удовольствием и радостью. Не коря себя за все остальное. Готовьте как умеете, если это не ваш конек. Занимайтесь как сможете, так чтобы себя не мучить. Найдите то, что приносит вам удовольствие в материнстве и сфокусируйтесь на этом. Любите рисовать – рисуйте с ним с утра до вечера. Любите читать – читайте вслух. Любите шить – придумывайте костюмы и наряды вместе. И будете уверены, ребенок вас запомнит именно такой – с горящими глазами, радостной и любящей. Моя мама всегда любила шить. И когда она шила, она становилась другим человеком. Счастливым. Именно такой я ее помню в своем детстве – за швейной машинкой, с нитками и иголками. И радостными глазами. Пусть наши дети тоже видят нас счастливыми, с удовольствием разделяющих с ними свои увлечения и таланты.

Попробуйте рассмотреть личность в вашем маленьком человечке. Это и о принятии его таким, какой он есть, и о вашем желании рассмотреть, что же там в его багаже уже есть. Видите что-то? Развивайте! Развивайте его сильные стороны, таланты и склонности. Не надо нанимать ребенку репетиторов по тем предметам, которые он не любит и не понимает. Наймите ему репетитора лучше по предмету, который ему искренне интересен. Не дается математика, но нравится история? Вместо зубрежки ходите с ним по музеям и читайте исторические книги.

Позвольте миру быть разнообразным. И в детях, и в их мамах. Каждая из нас уникальна, и находится на своем месте. И приходит именно тот ребенок, который нужен прямо сейчас. И это счастье.

Ольга Валяева — valyaeva.ru

Почему в одной семье бывают такие разные дети

«Почему в нашей семье оба ребенка такие разные? Ведь растут они в одной семье, да и воспитывали мы их одинаково. Первый — серьезный, добросовестный, учится хорошо, а у второго только озорство на уме».

На этот вопрос, нередко звучащий на встречах с родителями, приходится отвечать другим вопросом: «Да, вы живете в той же семье. Но правда ли, что вы и ваши дети живете в одинаковой семье? Я, например, уверен в обратном». Ваш первый ребенок, придя в этот мир, встретился с мамой и папой и определенное время был единственным ребенком. Ваш второй ребенок никогда не был единственным ребенком и всегда жил в семье, где, кроме него и родителей, был еще один ребенок.

Почему дети разные
 

Первенец — всегда первенец. Он получил больше любви, внимания и больше испытал на себе последствия тревоги родителей, ощутил непоследовательность их отношения. Он испытал горечь «сверженного с престола» после появления второго ребенка. Младший появился в более спокойной атмосфере, но, придя в этот мир, встретился не только с родителями, но и со своим предшественником. Однако ко всему этому мы должны добавить еще один не менее важный фактор, который проявляет себя в структуре межличностных отношений семьи.

Подписывайтесь на наш аккаунт в INSTAGRAM!
 

Первенец первым «прощупывает», находит «слабые места» родителей и приспосабливается к ним. Он находит своеобразные способы поведения в семье, при помощи которых ощущает свою значимость, получает необходимое внимание родителей. Например, первенец чувствует, что внимание родителей обусловлено тем, какие новые навыки он освоил, чему новому научился, что любовь родителей зависит от того, сколько он помогает дома, насколько способен придерживаться порядка и т. д. Иными словами, старший принимает роль «маленького помощника».

Второй ребенок после младенческого периода (безоговорочной любви матери) попадает в ситуацию выбора средств, какими он может достичь любви и внимания родителей. В отличие от старшего, которому были открыты все пути, малыш находится в более сложной ситуации. Если он будет строить свои отношения с родителями по модели старшего, в нашем случае — стремиться к роли помощника, то он рискует остаться «в тени» старшего.

Часто младшие дети и пытаются вести себя, как старшие, но отношение родителей к их пока еще неумелым попыткам бывает разное, и от этого зависит дальнейший выбор. Поощрение даже за попытку действовать так, как старшие брат или сестра, — явление достаточно редкое, хотя только такое отношение может способствовать принятию младшим внутренней установки, аналогичной установке старшего.

Тогда при благоприятных прочих условиях мы наблюдаем в семье кооперацию, то есть братья, не конкурируя между собой, стремятся, например, как можно больше помочь родителям, берут на себя определенные домашние обязанности или вместе составляют костяк футбольной команды двора. Однако чаще наблюдается противоположное.

Попытка малыша следовать за старшим, конечно сперва нелепая, неумелая, смешная, вызывает снисходительную улыбку взрослых, вначале ставится в пример, а потом такие попытки остаются без внимания. Следуя за старшим, сам малыш часто воспринимает свою слабость, незначительность, говоря иными словами, попадает «в тень» старшего, остается позади него.

Малыш может устремиться «вдогонку» за старшим, с большим рвением развивать в себе способности для полноценной конкуренции и в надежде когда-нибудь стать лучше его, сильнее в каком-то значимом отношении. Все же дети чаще выбирают более легкий и простой путь — найти свой, индивидуальный способ ощущения значимости в семье, получения внимания и любви родителей. Ситуацию развития второго ребенка образно можно представить в виде такой схемы-рисунка (рис. 1).

 

Рисунок 1.

В этом рисунке солнце — прообраз древнего символа благополучия — изображает родительскую любовь и внимание. Первый ребенок (дерево № 1) находит свой «путь к солнцу» — определенные способы получения любви, поощрения родителей (например, принимает роль маленького помощника, роль ребенка, постоянно нуждающегося в присмотре, и т. д.).

Иными словами, он как бы оставляет за собой определенную тень; если второй поведет себя так же, как и первый, то, будучи моложе, не имея достаточной жизненной практики, он останется в этом отношении слабее, будет «всегда вторым». А это воспринимается ребенком как урон чувству его значимости, более того, будучи менее совершенным в определенных формах поведения, чем старший ребенок, он реально может замечать, что ему меньше достается похвалы, добродушного внимания родителей, а вместо того постоянно надо следовать чьему-то примеру. 

Второму ребенку, как и реальному дереву в представленной картинке, приходится искать собственный путь, чтобы выйти из «тени», пробиться к «солнцу» — то есть «прощупать» те способы поведения, которые обеспечивали бы ему родительское внимание, восприятие и любовь его как индивидуального, ни с кем не сравнимого человека. Примером логики развития личности второго ребенка может служить следующий пример.

Первый ребенок — мальчик семи лет, послушный, покладистый. Он стремится к усвоению новых навыков, знаний, особенно в тех сферах, которые кажутся важными его родителям. В школе с первых дней учится только очень хорошо, что вызывает восторг родителей. Он, как говорит мать, серьезный, дисциплинированный, на него можно положиться. Второй мальчик, моложе на два года, — «живое серебро» (подобие ртути). Он неугомонен, у него на уме только разные проделки, шутки, ничем не может серьезно заняться, ему бы только дурачиться.

При более пристальном знакомстве с семьей вы бы несомненно увидели причины такого разного личностного развития детей. Второй ребенок таким своим развитием обязан, во-первых, своему творческому отношению к окружению, во-вторых, способу поведения первого ребенка и, в-третьих, личностным особенностям своих родителей. Мать, говоря о втором, «проблемном» ребенке, рассказывая о его проделках, все же не может сдержать улыбку. Почему?

Второй ребенок, подсознательно приняв роль шута в семье, своей непосредственностью, шутливостью, неконвенциональностью поведения принес то, что надо и родителям, и всей семье, — эмоциональность. И нашел он это, опираясь не на какие-то знания, сверхчутье и т. д.

Все значительно проще — как только он начал вести себя иным способом, чем его брат, а именно так, как он ведет себя теперь, он ощутил внимание к себе, к своим индивидуальным проявлениям и, наконец, улыбку и расторможенность в поведении родителей. Образно говоря, он вылез из «тени» брата, нашел путь к тому, чтобы ощутить свою значимость, не конкурируя с ним.

Старший общается с родителями на «взрослом уровне» — делится идеями, расспрашивает их и т. д. Второй же — на детском, непосредственном, эмоциональном уровне. Каждый из них заполняет определенную «экологическую нишу» в семье, получая при этом необходимую «психологическую пищу» — чувство значимости, любовь и внимание родителей к ним как к индивидуальным и автономным людям. Это способствует и развитию доброжелательных и терпимых отношений между братьями: оба брата прекрасно общаются между собой: младший — постоянный выдумщик, генератор идей, а старший — интеллектуальный контролер, реализатор, руководитель.

Хорошо это или плохо, что дети выбирают столь разные формы поведения? Вопрос сложен, и однозначно на него ответить, наверное, невозможно. В описанном случае братья как бы дополняют друг друга, делают жизнь всей семьи более разнообразной, полной. И все же второй ребенок вызывает и определенную тревогу: сможет ли он стать порядочным человеком?

Наверняка, если эмоциональная связь родителей с ним продержится, об этом беспокоиться не следует, хотя очевидно, что будет он совершенно другой личностью, чем его брат. Смотреть на их различие можно с точки зрения философии обыденного сознания: все люди по-своему красивы и ценны. Каким скучным стал бы мир, если бы в нем жили одинаковые личности.

Однако существует не только такая жизненная философия, но и научные аргументы в пользу того, что терпимое, в некоторой степени снисходительное отношение к путям развития личности служит одним из важных факторов психического здоровья развивающегося человека.

В психологии накоплено много фактов о том, что необоснованное стремление «сделать из ребенка что-то», «перекроить» его по нередко фантастическому представлению родителей, то есть нетерпимость к индивидуальным, творческим (в широком смысле слова) проявлениям ребенка, как правило, приводит к плачевным результатам: искаженным отношениям к окружающим и себе, протесту, негативизму, а часто и к психическим нарушениям.

В некоторых семьях процветают однообразные, часто ничем не обоснованные жесткие представления о том, как должен вести себя ребенок, каким быть и даже… кем быть двадцать лет спустя! Конечно, такой набор правил ложится тяжким бременем на развитие каждого ребенка в семье, но это отдельная тема. Давайте ограничимся только ситуацией второго ребенка, который в этом случае попадает в очень сложное положение. Ее так же образно можно представить в виде схемы-рисунка (рис. 2). 

Рисунок 2.

 

Его отличие от рисунка 1 в том, что родительские требования ставят очень жесткие ограничения возможному поведению ребенка. Первенец быстро распознает их и, если они не слишком противоречат его психологическим потребностям, приспосабливается к ним.

Психологическое пространство, или «свет родительского солнца», оказывается полностью заслоненным для второго, преграды окружают его со всех четырех сторон. Стремление второго «пробиться на свет» постоянно блокируется ограничениями родителей и косвенно — избранным путем развития первенца.

Второй может выбрать путь следования за старшим и как-то существовать в его «тени». В таком случае он постоянно недополучает родительскую любовь и внимание как автономное, неповторимое существо. Это травмирует его самоуважение, ощущение собственной значимости. Как реальное дерево, растущее в подобных условиях, остается малорослым и недоразвитым, так и ребенок в таком положении в личностном плане не вырабатывает в себе жизненных сил. Однако подобные условия развития не могут хотя бы эпизодически не вызывать протеста, поиска выхода из положения. В решении подобной ситуации можно наблюдать, по крайней мере, три стратегии.

Первая стратегия. Второй ребенок очень рано начинает воспринимать старшего как препятствие, стоящее между ним и родителями. Это ведет к конкурентным отношениям с ним и начинает проявляться в чувстве зависти, стремлении унизить старшего в глазах родителей, ябедничестве, чрезмерном хвастовстве с целью искусственно повысить свою значимость.

Такое поведение диктуется искаженным умозаключением: «Я буду ценен и любим, когда превзойду старшего, и все средства хороши для достижения этой цели». Старший, как правило, быстро улавливает «нечестную игру» младшего (ябедничество, хвастовство, обман) и со своей стороны наказывает малыша за это собственными средствами или унижает, дискредитирует его в глазах родителей.

Тот в свою очередь или пытается прямо «побороть» старшего, или еще яростнее прибегает к «запрещенным» приемам, например, пытается оклеветать старшего, делает что-то недозволенное и сваливает вину на старшего. Это опять взвинчивает старшего. И так далее. 

Так образуется замкнутый круг, в котором все нарастают конкурентные, чрезвычайно напряженные отношения, что, как правило, приводит к разнообразным выраженным нарушениям (преимущественно у младшего ребенка), к долговременной вражде, ненависти между братьями.

Наверное, и вам приходилось сталкиваться с, казалось бы, внешне необъяснимой враждой между уже взрослыми сестрами, братьями и быть ошеломленным ею. В восьми случаях из десяти — это отголоски детских сражений. Описанная ситуация как раз образно и представлена на рис. 3.
 

Рисунок 3.

Вторая стратегия. Ребенок направляет свою энергию не на конкурирование с братом, а на ломку родительских ограничений (рис. 4). Внутренняя позиция в таком случае как бы направляет поведение ребенка одновременно против родителей и на поиск контакта с ними: «Я заставлю вас считаться со мной таким, какой я есть».

Хотя отчаянное стремление ребенка бороться с ограничениями родителей выражает ощущаемую ненужность, отверженность, эмоциональный холод, оно очень редко воспринимается родителями именно так. Чаще — как проявление «плохости», как результат недостаточно строгого воспитания, разбалованности и т. д.

Таким образом, стремление ребенка пробиться сквозь ограничение встречается с нарастанием ограничений со стороны родителей, с их ужесточением. Создается порочный круг: протест против ограничений — ужесточение ограничений — более сильный протест и т. д. С возрастом реакции протеста ребенка становятся все сильнее.

В конце младшего школьного и особенно в подростковом возрасте немалая часть правонарушений совершается как своеобразный протест против семейной ситуации, как иллюзорное средство ее решения.

Рисунок 4.

 

Третья стратегия. Она представлена на рис. 5. Дерево, вместо того чтобы расти вверх, к солнцу, поворачивает назад, в землю. Не знаю, насколько это реально в природе, но в отношении развития личности иногда происходит нечто подобное. Ребенок в таких случаях как бы совершенно отказывается от борьбы за себя, теряет надежду достичь ощущения собственной значимости и любви со стороны окружающих.

Всем своим поведением он как бы говорит миру: «Разве вы не видите, какой я никчемный? Так оставьте же меня в покое!» Это закрытый, необщающийся ребенок, целыми днями, кажется, ничем не занимающийся. Если взрослый пытается ему помочь, заняться с ним, он, кажется, специально показывает свою глупость, неловкость. «Оставьте меня в покое», — это внутренняя позиция ребенка, в психологическом аспекте находящегося в самом тяжелом положении.

Рисунок 5.

 

Обобщая, можно сказать, что развитие второго ребенка происходит легче и полноценнее в тех случаях, когда родители с пониманием относятся к различным и разнообразным проявлениям личности, обладают способностью воспринимать и любить своих детей такими, какие они есть. Это дает шанс обоим детям найти приемлемые неконкурентные позиции по отношению друг к другу, сохраняет эмоциональный контакт между родителями и детьми. 

Такое «нестесненное» развитие некоторым может показаться вообще неконтролируемым. На самом деле эффективнее в воспитании не прямая манипуляция путем системы жестких ограничений, а вера в мудрость развивающегося человека, поддержка его и эмоциональная теплота. Это основа того, чтобы маленький человек сам разобрался в окружающем его мире, был достаточно храбрым, чтобы идти по избранному пути, и в то же время чтобы он смог открыто, с привязанностью и нежностью смотреть своим родителям в глаза.

Анализ семьи с двумя детьми не будет полным, если умолчать о «природных» обстоятельствах, облегчающих развитие первого и второго ребенка. На первый взгляд кажется, что семьи, в которых растут дети противоположных полов, находятся в психологически более благоприятной ситуации.

Традиционно с очень раннего возраста мальчики и девочки встречаются с разными требованиями. В нашей культуре, например, мальчиков чаще поощряют за инициативу, храбрость, предприимчивость, независимость и даже агрессивность. Традиции воспитания нацеливают мальчиков на обширный мир социальных и трудовых отношений.

От девочек ждут, что они вырастут нежными, душевными, чуткими, отзывчивыми. Они направляются на ограниченную сферу социальных действий, на глубокое и тонкое понимание человеческих отношений, на семью.

Таким образом, брат и сестра редко жестко конфликтуют друг с другом, если их поведение соответствует ожиданиям родителей. Конкурентные, трудные взаимоотношения в таких семьях возникают главным образом из-за явного предпочтения родителями какого-то одного пола. Чаще всего это мальчики, по крайней мере в европейской культуре. Возможно, что предпочтение мужского рода относится к реликтам ушедшего феодального строя, в котором мальчик — и наследник, и продолжатель рода, и физическая сила, защищающая семью. Как бы там ни было, явное желание иметь только мальчика (реже девочек) приводит к ярким внутрисемейным психологическим проблемам.

Девочки, растущие в семьях, ориентированных на мужские ценности, часто начинают чувствовать собственную неполноценность из-за своей половой принадлежности. Стремление к значимости, которая осмысляется так: «я буду любима и желанна, если во всем сравняюсь с мальчиком» — ведет к принятию мужских форм поведения, усвоению мужских ценностей. В таких случаях развивается и острая конкуренция между сестрой и братом, все больше отдаляющая девочку от «женских» способов самовыражения.

Почти в каждом дворе можно найти девочку, гоняющую вместе с мальчишками мяч, бегающую с ними наперегонки и даже одетую подобно мальчику. В сущности, эти девочки демонстрируют своеобразное приспособление к преобладающим ценностям в семье. Как правило, такое поведение не дает желаемого ощущения значимости — сколько ты ни старайся, все равно останешься девочкой. Даже несмотря на хорошо усвоенное «мальчишество», они постоянно находятся под угрозой обострения внутреннего конфликта «кто я?»: «я девочка — я мальчик».

Это противоречие дает о себе знать, как только расширяется привычное социальное окружение (новое место жительства, детский сад, школа и т. п.), когда их мальчишеское поведение вызывает недоумение и насмешку окружающих. Внутренний конфликт обостряется в пору полового созревания.

Возникает ощущение неадекватности собственного поведения, мучительное переживание неполноценности. В то же время девочка начинает смотреть на мальчиков как на что-то иное, да и отношения мальчиков к ней окрашиваются тонами первой любви, ожиданием чего-то большего, чем от простого компаньона детских игр.

Все это либо ведет молодую девушку к кардинальной перестройке привычных способов поведения и осмысления мира, либо отгораживает ее от сверстников: «я — ничто и ни с кем не могу сдружиться», либо девочка еще ярче проявляет свои мальчишеские черты, пытаясь не отстать и даже обогнать мальчишек в самых дерзких их затеях.

В последнем случае развивается маскулинная личность женщины, которой наряду с сильным, решительным отношением к жизни приходится постоянно переживать ситуацию «белой вороны» как среди женщин, так и среди мужчин. Часто такая, внешне жесткая женщина прячет за подобным обликом высокую чувствительность, ранимость и чувство отчужденности.опубликовано econet.ru

Источник: Г. Хоментаускас «Семья глазами ребенка»

Задайте вопрос по теме статьи здесь

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание — мы вместе изменяем мир! © econet

Все дети разные — Мама Гремлина, Горыныча и Василисы — LiveJournal

До свадьбы у меня было шесть теорий воспитания детей.
Теперь у меня шесть детей и ни одной теории.
Дж. Уилмот

Пакет подарков дарят Васе
Машинки, мячик, арбалет.
Ребенок два часа играет
В пакет

Это действительно так – все дети разные. Мы можем фантазировать о наших будущих правильных методах воспитания и обучения что угодно, можем составлять логичные, выверенные, педагогически идеальные программы, можем заранее закупить тонны учебных пособий и развивающих игрушек, но, родившись, ребенок расставит все по местам. Он выберет свой «пакет» и будет в него играть, сколько бы денег и сердца вы не потратили на организацию развивающего пространства. Он влюбится в буквы и будет отказываться даже смотреть на цифры или наоборот. Он будет часами собирать конструктор, уже в год демонстрируя геометрически и эстетически правильные конструкции, что-то обозначающие, но научится пришивать пуговицу только в седьмом классе. Или наоборот. Он может полностью соответствовать таблицам роста и развития, а может сделать все в другом порядке, пугая невролога тем, что в двенадцать месяцев не умеет собирать пирамидку (умея при этом собирать сортер, но об этом невролог вас не спросит – в таблице указана пирамидка, а сортер не указан).

Каким он будет, ваш ребенок, к сожалению или счастью зависит не от вас. От вас зависит, позволите ли вы вырасти и расцвести тому, что есть в нем изначально. Самое удивительное, что если в семье рождается второй, третий, шестой, как в эпиграфе, ребенок, даже если оба родителя остались теми же, даже если окружение – бабушки, дедушки, воспитатели в саду, родственники и знакомые – остались теми же, почти достоверным является тот факт, что все дети одной семьи будут разными. Совершенно разными. Полностью.

Я уже рассказывала, как по разному пришли в мир мои трое детей. И если они даже это такими разными способами в таких одинаковых условиях — одна больница, один операционный зал, один врач, то что же говорить об их методах познания?

Тем не менее, поговорим. Мой старший сын молчал до двух с половиной лет. При этом уже в год он мог по просьбе взрослого ткнуть пальцем в любую названную букву, любой названный цвет, геометрическую фигуру. Ребенок знал все буквы в год! Читать при этом научился только между четырьмя и пятью, потому что для обучения читать надо было как минимум уметь разговаривать, а ещё потому, что мой старший сын был не очень-то трудолюбив и не желал делать над собой усилий. Все, что он сейчас любит и чему готов посвящать все свое свободное время – катание на велосипеде, на лыжах, в том числе горных, чтение, плавание – было приобретено им сквозь его слезы и наши непедагогичные воспитательные приемы. Чтобы сын согласился автономно сесть на велосипед и совместил желаемый результат с необходимыми усилиями, отцу, который с терпением и любовью несколько дней подряд по нескольку часов катал его «за багажник», пришлось в конце концов разозлиться и выкинуть велосипед в придорожные кусты. Ребенок заплакал, побежал спасать технику, сел на неё и, рыдая, поехал. Сразу поехал.
Чтобы сын согласился начать плавать на глубине, не держась за бортики бассейна и не перебирая ногами по берегу пруда, мне пришлось… столкнуть его с мостков. Это не было опасно, тренер давно уже намекал мне, что проблема с плаванием в открытой воде не в технике плавания, а в лени и отсутствии мотивации, но тем не менее, я долго пыталась обойтись уговорами и увещеваниями, а в итоге ребенок летел в воду с криками «Мама, не топи меня» и под неодобрительные взгляды других отдыхающих. Примерно так же мы научили его читать. Примерно так же – считать. Примерно так же я учу его физике, математике, английскому. Сначала слезы и истерика, потом «Ух ты, неужели это так просто?» и «Мне нравится!». Самое смешное, что научившись наконец какому-то навыку, приобретя компетенцию, мой старший сын мгновенно переходит из состояния обреченного неумения: «у меня никогда не получится» в состояние чувства самовосхищения и превосходства над теми, кто все ещё не умеет: «пффф, это же легкотня, не понимаю, как это можно не уметь». Этот некрасивый факт требует, впрочем, отдельной коррекции и отдельного разговора, а здесь упомянут только затем, чтобы показать, что понимание в ребенка действительно врастает.

Итак, резюмируя вышесказанное, можно сделать вывод: чтобы научить ребенка новому навыку, надо его заставить, преодолев его сопротивление и даже, возможно, слезы.

Однако затем у нас родился второй сын. Второй сын с рождения очень любил интересные вещи, с любопытством разглядывал яркие книжки одной известной серии, радовался, когда очередной набор дарили ему на день рождения, но… совершенно не воспринимал уроки в формате уроков. Любил, ждал, просил, но не воспринимал. Это когда садишься с ним и начинаешь ему что-то рассказывать, показывать. Расскажешь, покажешь, подождешь, спросишь – а он ни в зуб ногой. Тренировки не помогали. Объяснение с другой стороны не помогали. Изменение стратегии ничего не давали. Ребенок с активным вниманием слушал, радостно выполнял, что просят, мог сидеть и заниматься часами, но… если через полчаса спросить у него, где какое время года или какая это буква – ответа не было. Или был неверный. Я задумалась. Я остановилась. Я решила, что не всем быть писателями с математическим складом ума и начала наблюдать. Мы стали с ним просто играть. Просто читать. Просто рисовать. Ничего не требуя друг от друга, не проверяя полученных навыков. Я реализовывала свою внутреннюю потребность учить, а он, как я думала, просто наслаждался общением с мамой, которая в то время как раз вышла на ответственную работу и несколько сократила время, которое тратила на детей.

Но через какое-то время произошли друг за другом два события. Сначала в гости пришла бабушка и стала спрашивать почти трехлетку о буквах. И он… показал верно ей все спрошенные буквы до одной. Причем, когда она выдохлась и перестала спрашивать, он продолжил тыкать в другие буквы и верно их называть. Я решила проэкспериментировать с навыком, который уже пыталась отработать раньше, и стала спрашивать у него на слух, с какой буквы начинаются разные слова. Несколько попыток у него ушло на то, чтобы понять, чего я хочу, и затем он стал отвечать полностью без ошибок. Мы занимались этим! Долго и безуспешно! Я бросила попытки, и вот, через некоторое время навык приобрелся сам. Ребенок дозрел.

Вторая ситуация возникла, когда я решила отправить его в изостудию. Преподаватель попросила привести малыша на просмотр и беседу, чтобы принять решение, возьмет ли она его, не достигшего трех лет. Я привела, думая, что она задаст ему пару вопросов и посмотрит, умеет ли он сидеть спокойно. Это он умел, и я не волновалась. Но как только произошло знакомство, преподаватель дала Игорю чистый лист и кружку с карандашами. И отправила за отдельный стол с просьбой «нарисуй солнышко». Я сразу же поняла, что в студию нас не возьмут, но осталась послушать, что там вообще делают, как раз и другие родители подтянулись. Краем глаза я следила за моим сосредоточенным сыном. Когда собрание через 10 минут исчерпало себя, мы подошли к его столу и увидели совершенно полноценное, круглое солнышко с кривыми, но направленными в разные стороны лучами. И, что самое главное – с глазами, носиком и ротиком, расположенными в правильных местах. Да, они все были круглыми. Но они были, и были в правильных местах. А рисованием солнышка мы точно не занимались. Собственно, мы с ним вообще не занимались рисованием, он просто чирикал на листах разноцветными карандашами, но это никогда не было похоже ни на какой предмет. И вот – само пришло, само созрело. На фоне других занятий.

Итак, резюмируя вышесказанное, можно сделать вывод: обучая, на ребенка не нужно давить, ему нужно давать, ничего не спрашивая и не требуя взамен.

Кроме этих отличий, надо сказать, что старшего сына всегда можно было поймать на лесть и похвалу. Он был готов делать даже то, что действительно сложно, если на него смотрела бабушка или знакомая девочка. Причем делать со снисходительной улыбкой, всем своим видом показывая, что это элементарно же, вот, смотрите, одной левой. Среднего же на похвалу поймать невозможно. Зато его при желании, сильно не злоупотребляя, потому что если злоупотребить, временно перестает работать, можно поймать на слабо. Пытаясь доказать самому себе, что он что-то может, он это сможет. Если у старшего нет зрителей, уговорить его сделать что-то новое ради самоутверждения в своем собственном лице невозможно.

И кроме этих отличий, у двоих моих первых детей есть ещё сотня других.

Если бы у меня был только старший сын, я бы была адептом теорий, связанных с навязыванием дисциплины и строгости. Если бы у меня был только средний сын, я бы была адептом теорий, связанных со свободой творчества и пассивным наблюдением за обучаемым. И тех, и других теорий в мире в изобилии. Однако, они есть у меня оба, и я с уверенностью заявляю, что все дети разные, и то, что подходит одному ребенку, может навредить другому. И наоборот.

А что же делать? Пробовать, экспериментировать. Не бояться. Следить за эффектом. Положиться на интуицию. Любить.

Вы ознакомились с ещё одним куском графоманского поделия, анонсированного ранее в записи «Несло меня по кустам». Это было типа введение. Дальше я говорю, что тем не менее у всех детей есть что-то общее, и это можно использовать для выработки некоторых общих принципов обучения. Ранее я писала ещё один кусочек оттуда же тут. Критика любой степени конструктивности приветствуется

Почему в одной семье такие разные дети? | Материнство

«Почему в нашей семье оба ребенка такие разные? Ведь растут они в одной семье, да и воспитывали мы их одинаково. Первый — серьезный, добросовестный, учится хорошо, а у второго только озорство на уме». На этот вопрос, нередко звучащий на встречах с родителями, приходится отвечать другим вопросом: «Да, вы живете в той же семье. Но правда ли, что вы и ваши дети живете в одинаковой семье? Я, например, уверен в обратном».

Ваш первый ребенок, придя в этот мир, встретился с мамой и папой и определенное время был единственным ребенком.

Ваш второй ребенок никогда не был единственным ребенком и всегда жил в семье, где, кроме него и родителей, был еще один ребенок.

Первенец — всегда первенец. Он получил больше любви, внимания и больше испытал на себе последствия тревоги родителей, ощутил непоследовательность их отношения. Он испытал горечь «сверженного с престола» после появления второго ребенка. Младший появился в более спокойной атмосфере, но, придя в этот мир, встретился не только с родителями, но и со своим предшественником. Однако ко всему этому мы должны добавить еще один не менее важный фактор, который проявляет себя в структуре межличностных отношений семьи.

Первенец первым «прощупывает», находит «слабые места» родителей и приспосабливается к ним. Он находит своеобразные способы поведения в семье, при помощи которых ощущает свою значимость, получает необходимое внимание родителей. Например, первенец чувствует, что внимание родителей обусловлено тем, какие новые навыки он освоил, чему новому научился, что любовь родителей зависит от того, сколько он помогает дома, насколько способен придерживаться порядка и т. д. Иными словами, старший принимает роль «маленького помощника».

Второй ребенок после младенческого периода (безоговорочной любви матери) попадает в ситуацию выбора средств, какими он может достичь любви и внимания родителей. В отличие от старшего, которому были открыты все пути, малыш находится в более сложной ситуации. Если он будет строить свои отношения с родителями по модели старшего, в нашем случае — стремиться к роли помощника, то он рискует остаться «в тени» старшего. Часто младшие дети и пытаются вести себя, как старшие, но отношение родителей к их пока еще неумелым попыткам бывает разное, и от этого зависит дальнейший выбор. Поощрение даже за попытку действовать так, как старшие брат или сестра, — явление достаточно редкое, хотя только такое отношение может способствовать принятию младшим внутренней установки, аналогичной установке старшего.

Тогда при благоприятных прочих условиях мы наблюдаем в семье кооперацию, то есть братья, не конкурируя между собой, стремятся, например, как можно больше помочь родителям, берут на себя определенные домашние обязанности или вместе составляют костяк футбольной команды двора. Однако чаще наблюдается противоположное. Попытка малыша следовать за старшим, конечно сперва нелепая, неумелая, смешная, вызывает снисходительную улыбку взрослых, вначале ставится в пример, а потом такие попытки остаются без внимания. Следуя за старшим, сам малыш часто воспринимает свою слабость, незначительность, говоря иными словами, попадает «в тень» старшего, остается позади него. Малыш может устремиться «вдогонку» за старшим, с большим рвением развивать в себе способности для полноценной конкуренции и в надежде когда-нибудь стать лучше его, сильнее в каком-то значимом отношении. Все же дети чаще выбирают более легкий и простой путь — найти свой, индивидуальный способ ощущения значимости в семье, получения внимания и любви родителей.

Ситуацию развития второго ребенка образно можно представить в виде такой схемы-рисунка.

Рисунок 1.

В этом рисунке солнце — прообраз древнего символа благополучия — изображает родительскую любовь и внимание. Первый ребенок (дерево № 1) находит свой «путь к солнцу» — определенные способы получения любви, поощрения родителей (например, принимает роль маленького помощника, роль ребенка, постоянно нуждающегося в присмотре, и т. д.). Иными словами, он как бы оставляет за собой определенную тень; если второй поведет себя так же, как и первый, то, будучи моложе, не имея достаточной жизненной практики, он останется в этом отношении слабее, будет «всегда вторым». А это воспринимается ребенком как урон чувству его значимости, более того, будучи менее совершенным в определенных формах поведения, чем старший ребенок, он реально может замечать, что ему меньше достается похвалы, добродушного внимания родителей, а вместо того постоянно надо следовать чьему-то примеру.

Второму ребенку, как и реальному дереву в представленной картинке, приходится искать собственный путь, чтобы выйти из «тени», пробиться к «солнцу» — то есть «прощупать» те способы поведения, которые обеспечивали бы ему родительское внимание, восприятие и любовь его как индивидуального, ни с кем не сравнимого человека. Примером логики развития личности второго ребенка может служить следующий пример.

Первый ребенок — мальчик семи лет, послушный, покладистый. Он стремится к усвоению новых навыков, знаний, особенно в тех сферах, которые кажутся важными его родителям. В школе с первых дней учится только очень хорошо, что вызывает восторг родителей. Он, как говорит мать, серьезный, дисциплинированный, на него можно положиться. Второй мальчик, моложе на два года, — «живое серебро» (подобие ртути). Он неугомонен, у него на уме только разные проделки, шутки, ничем не может серьезно заняться, ему бы только дурачиться.

При более пристальном знакомстве с семьей вы бы несомненно увидели причины такого разного личностного развития детей. Второй ребенок таким своим развитием обязан, во-первых, своему творческому отношению к окружению, во-вторых, способу поведения первого ребенка и, в-третьих, личностным особенностям своих родителей. Мать, говоря о втором, «проблемном» ребенке, рассказывая о его проделках, все же не может сдержать улыбку. Почему?

Второй ребенок, подсознательно приняв роль шута в семье, своей непосредственностью, шутливостью, неконвенциональностью поведения принес то, что надо и родителям, и всей семье, — эмоциональность. И нашел он это, опираясь не на какие-то знания, сверхчутье и т. д. Все значительно проще — как только он начал вести себя иным способом, чем его брат, а именно так, как он ведет себя теперь, он ощутил внимание к себе, к своим индивидуальным проявлениям и, наконец, улыбку и расторможенность в поведении родителей. Образно говоря, он вылез из «тени» брата, нашел путь к тому, чтобы ощутить свою значимость, не конкурируя с ним.

Старший общается с родителями на «взрослом уровне» — делится идеями, расспрашивает их и т. д. Второй же — на детском, непосредственном, эмоциональном уровне. Каждый из них заполняет определенную «экологическую нишу» в семье, получая при этом необходимую «психологическую пищу» — чувство значимости, любовь и внимание родителей к ним как к индивидуальным и автономным людям. Это способствует и развитию доброжелательных и терпимых отношений между братьями: оба брата прекрасно общаются между собой: младший — постоянный выдумщик, генератор идей, а старший — интеллектуальный контролер, реализатор, руководитель.

Хорошо это или плохо, что дети выбирают столь разные формы поведения? Вопрос сложен, и однозначно на него ответить, наверное, невозможно. В описанном случае братья как бы дополняют друг друга, делают жизнь всей семьи более разнообразной, полной. И все же второй ребенок вызывает и определенную тревогу: сможет ли он стать порядочным человеком? Наверняка, если эмоциональная связь родителей с ним продержится, об этом беспокоиться не следует, хотя очевидно, что будет он совершенно другой личностью, чем его брат. Смотреть на их различие можно с точки зрения философии обыденного сознания: все люди по-своему красивы и ценны. Каким скучным стал бы мир, если бы в нем жили одинаковые личности.

Однако существует не только такая жизненная философия, но и научные аргументы в пользу того, что терпимое, в некоторой степени снисходительное отношение к путям развития личности служит одним из важных факторов психического здоровья развивающегося человека. В психологии накоплено много фактов о том, что необоснованное стремление «сделать из ребенка что-то», «перекроить» его по нередко фантастическому представлению родителей, то есть нетерпимость к индивидуальным, творческим (в широком смысле слова) проявлениям ребенка, как правило, приводит к плачевным результатам: искаженным отношениям к окружающим и себе, протесту, негативизму, а часто и к психическим нарушениям.

В некоторых семьях процветают однообразные, часто ничем не обоснованные жесткие представления о том, как должен вести себя ребенок, каким быть и даже… кем быть двадцать лет спустя! Конечно, такой набор правил ложится тяжким бременем на развитие каждого ребенка в семье, но это отдельная тема. Давайте ограничимся только ситуацией второго ребенка, который в этом случае попадает в очень сложное положение. Ее так же образно можно представить в виде схемы-рисунка.

Рисунок 2.

Его отличие от рисунка 1 в том, что родительские требования ставят очень жесткие ограничения возможному поведению ребенка. Первенец быстро распознает их и, если они не слишком противоречат его психологическим потребностям, приспосабливается к ним. Психологическое пространство, или «свет родительского солнца», оказывается полностью заслоненным для второго, преграды окружают его со всех четырех сторон. Стремление второго «пробиться на свет» постоянно блокируется ограничениями родителей и косвенно — избранным путем развития первенца.

Второй может выбрать путь следования за старшим и как-то существовать в его «тени». В таком случае он постоянно недополучает родительскую любовь и внимание как автономное, неповторимое существо. Это травмирует его самоуважение, ощущение собственной значимости. Как реальное дерево, растущее в подобных условиях, остается малорослым и недоразвитым, так и ребенок в таком положении в личностном плане не вырабатывает в себе жизненных сил. Однако подобные условия развития не могут хотя бы эпизодически не вызывать протеста, поиска выхода из положения. В решении подобной ситуации можно наблюдать, по крайней мере, три стратегии.

Первая стратегия. Второй ребенок очень рано начинает воспринимать старшего как препятствие, стоящее между ним и родителями. Это ведет к конкурентным отношениям с ним и начинает проявляться в чувстве зависти, стремлении унизить старшего в глазах родителей, ябедничестве, чрезмерном хвастовстве с целью искусственно повысить свою значимость. Такое поведение диктуется искаженным умозаключением: «Я буду ценен и любим, когда превзойду старшего, и все средства хороши для достижения этой цели». Старший, как правило, быстро улавливает «нечестную игру» младшего (ябедничество, хвастовство, обман) и со своей стороны наказывает малыша за это собственными средствами или унижает, дискредитирует его в глазах родителей. Тот в свою очередь или пытается прямо «побороть» старшего, или еще яростнее прибегает к «запрещенным» приемам, например, пытается оклеветать старшего, делает что-то недозволенное и сваливает вину на старшего. Это опять взвинчивает старшего. И так далее.

Так образуется замкнутый круг, в котором все нарастают конкурентные, чрезвычайно напряженные отношения, что, как правило, приводит к разнообразным выраженным нарушениям (преимущественно у младшего ребенка), к долговременной вражде, ненависти между братьями. Наверное, и вам приходилось сталкиваться с, казалось бы, внешне необъяснимой враждой между уже взрослыми сестрами, братьями и быть ошеломленным ею. В восьми случаях из десяти — это отголоски детских сражений. Описанная ситуация как раз образно и представлена на рисунке 3.

Рисунок 3.

Вторая стратегия. Ребенок направляет свою энергию не на конкурирование с братом, а на ломку родительских ограничений (рис. 4). Внутренняя позиция в таком случае как бы направляет поведение ребенка одновременно против родителей и на поиск контакта с ними: «Я заставлю вас считаться со мной таким, какой я есть». Хотя отчаянное стремление ребенка бороться с ограничениями родителей выражает ощущаемую ненужность, отверженность, эмоциональный холод, оно очень редко воспринимается родителями именно так. Чаще — как проявление «плохости», как результат недостаточно строгого воспитания, разбалованности и т. д.

Таким образом, стремление ребенка пробиться сквозь ограничение встречается с нарастанием ограничений со стороны родителей, с их ужесточением. Создается порочный круг: протест против ограничений — ужесточение ограничений — более сильный протест и т. д. С возрастом реакции протеста ребенка становятся все сильнее. В конце младшего школьного и особенно в подростковом возрасте немалая часть правонарушений совершается как своеобразный протест против семейной ситуации, как иллюзорное средство ее решения.

Рисунок 4.

Третья стратегия. Она представлена на рис. 5. Дерево, вместо того чтобы расти вверх, к солнцу, поворачивает назад, в землю. Не знаю, насколько это реально в природе, но в отношении развития личности иногда происходит нечто подобное. Ребенок в таких случаях как бы совершенно отказывается от борьбы за себя, теряет надежду достичь ощущения собственной значимости и любви со стороны окружающих. Всем своим поведением он как бы говорит миру: «Разве вы не видите, какой я никчемный? Так оставьте же меня в покое!» Это закрытый, необщающийся ребенок, целыми днями, кажется, ничем не занимающийся. Если взрослый пытается ему помочь, заняться с ним, он, кажется, специально показывает свою глупость, неловкость. «Оставьте меня в покое», — это внутренняя позиция ребенка, в психологическом аспекте находящегося в самом тяжелом положении.

Рисунок 5.

Обобщая, можно сказать, что развитие второго ребенка происходит легче и полноценнее в тех случаях, когда родители с пониманием относятся к различным и разнообразным проявлениям личности, обладают способностью воспринимать и любить своих детей такими, какие они есть. Это дает шанс обоим детям найти приемлемые неконкурентные позиции по отношению друг к другу, сохраняет эмоциональный контакт между родителями и детьми.

Такое «нестесненное» развитие некоторым может показаться вообще неконтролируемым. На самом деле эффективнее в воспитании не прямая манипуляция путем системы жестких ограничений, а вера в мудрость развивающегося человека, поддержка его и эмоциональная теплота. Это основа того, чтобы маленький человек сам разобрался в окружающем его мире, был достаточно храбрым, чтобы идти по избранному пути, и в то же время чтобы он смог открыто, с привязанностью и нежностью смотреть своим родителям в глаза.

Анализ семьи с двумя детьми не будет полным, если умолчать о «природных» обстоятельствах, облегчающих развитие первого и второго ребенка. На первый взгляд кажется, что семьи, в которых растут дети противоположных полов, находятся в психологически более благоприятной ситуации. Традиционно с очень раннего возраста мальчики и девочки встречаются с разными требованиями. В нашей культуре, например, мальчиков чаще поощряют за инициативу, храбрость, предприимчивость, независимость и даже агрессивность. Традиции воспитания нацеливают мальчиков на обширный мир социальных и трудовых отношений. От девочек ждут, что они вырастут нежными, душевными, чуткими, отзывчивыми. Они направляются на ограниченную сферу социальных действий, на глубокое и тонкое понимание человеческих отношений, на семью.

Таким образом, брат и сестра редко жестко конфликтуют друг с другом, если их поведение соответствует ожиданиям родителей. Конкурентные, трудные взаимоотношения в таких семьях возникают главным образом из-за явного предпочтения родителями какого-то одного пола. Чаще всего это мальчики, по крайней мере в европейской культуре. Возможно, что предпочтение мужского рода относится к реликтам ушедшего феодального строя, в котором мальчик — и наследник, и продолжатель рода, и физическая сила, защищающая семью. Как бы там ни было, явное желание иметь только мальчика (реже девочек) приводит к ярким внутрисемейным психологическим проблемам.

Девочки, растущие в семьях, ориентированных на мужские ценности, часто начинают чувствовать собственную неполноценность из-за своей половой принадлежности. Стремление к значимости, которая осмысляется так: «я буду любима и желанна, если во всем сравняюсь с мальчиком» — ведет к принятию мужских форм поведения, усвоению мужских ценностей. В таких случаях развивается и острая конкуренция между сестрой и братом, все больше отдаляющая девочку от «женских» способов самовыражения. Почти в каждом дворе можно найти девочку, гоняющую вместе с мальчишками мяч, бегающую с ними наперегонки и даже одетую подобно мальчику. В сущности, эти девочки демонстрируют своеобразное приспособление к преобладающим ценностям в семье. Как правило, такое поведение не дает желаемого ощущения значимости — сколько ты ни старайся, все равно останешься девочкой. Даже несмотря на хорошо усвоенное «мальчишество», они постоянно находятся под угрозой обострения внутреннего конфликта «кто я?»: «я девочка — я мальчик».

Это противоречие дает о себе знать, как только расширяется привычное социальное окружение (новое место жительства, детский сад, школа и т. п.), когда их мальчишеское поведение вызывает недоумение и насмешку окружающих. Внутренний конфликт обостряется в пору полового созревания. Возникает ощущение неадекватности собственного поведения, мучительное переживание неполноценности. В то же время девочка начинает смотреть на мальчиков как на что-то иное, да и отношения мальчиков к ней окрашиваются тонами первой любви, ожиданием чего-то большего, чем от простого компаньона детских игр.

Все это либо ведет молодую девушку к кардинальной перестройке привычных способов поведения и осмысления мира, либо отгораживает ее от сверстников: «я — ничто и ни с кем не могу сдружиться», либо девочка еще ярче проявляет свои мальчишеские черты, пытаясь не отстать и даже обогнать мальчишек в самых дерзких их затеях. В последнем случае развивается маскулинная личность женщины, которой наряду с сильным, решительным отношением к жизни приходится постоянно переживать ситуацию «белой вороны» как среди женщин, так и среди мужчин. Часто такая, внешне жесткая женщина прячет за подобным обликом высокую чувствительность, ранимость и чувство отчужденности.

Источник: Г. Хоментаускас «Семья глазами ребенка»

Дети все разные

А потом я родила двоих детей… «Ну что? Получила? Получила? Ты просто не умеешь их правильно воспитывать!»

Когда-то я смотрела на мальчика, который бился в истерике в магазине, требуя шоколадку, и думала — фи. Вы просто не умеете их воспитывать. В доме, где на полках стоят книги, а в воздухе звучит классическая музыка, ребенок не бьется в истерике. Он отодвигает от себя томик Шопенгауэра и спрашивает «Мамочка, я могу сьесть шоколадку?».Я смотрела на девочку, которая дубасила лопаткой напарницу в песочнице, и думала — фи. Мой ребенок никогда не будет никого бить лопаткой. Никогда и никого. В доме, где на полках музыка…, далее по тексту.

Ты просто не умеешь их правильно воспитывать!

А потом я родила двоих детей. Одного за другим, не приходя в сознание.

С тех пор девочка с лопаткой приходит в мои сны. Она дубасит меня по комполу и голосом Шопенгауэра спрашивает: «Ну что? Получила? Получила? Ты просто не умеешь их правильно воспитывать!».

То, что я не умею их правильно воспитывать, было открытием номер раз. То, что все дети — сюрпрааайз! — разные, стало открытием номер два.

Вот возьмем девочку Санечку. В комнате бардак. А давай-ка, говорю, прибeремся. Утром уборка, говорю, вечером — мультики. Девочка Санечка честно убирает комнату и смотрит заслуженные мультики.

А теперь возьмем мальчика Сережу. Сережа сначала интересуется, сколько мультиков он сможет посмотреть, если уберет комнату. О цене договариваются на берегу, справедливо полагает мальчик Сережа. Потом Сережа торгуется. Он со вкусом скандалит на тему того, что 2 мультика — это мало, и ему нужно 3. Потому что 3 мультика, мамочка, это лучше, чем 2 мультика, мамочка, ты какая-то глупая мамочка. 

После этого Сережа строит замок, рисует динозавра и беседует с игрушечным хомяком. Потом приходит и сообщает что Сейезинька отинь устай, что животик хочет кушать, a глазки хотят мультик, а ручки и ножки совсем, совсем не могут ничего делать.

Подписывайтесь на наш аккаунт в INSTAGRAM!

Я не знаю, как заставить Сережу прибирать комнату. Привет тебе, о девочка с лопаткой.

Или вот возьмем врача и прививку. 
Девочка Санечка боится врачей и прививок. Она кричит и вырывается. Она дерется, как лев, и не идет на уступки. Девочка Санечка — честный боец. В меня — гордо говорит муж. 
Я не знаю, как убедить Санечку не бояться прививок. 
Да вижу, вижу тебя, девочка с лопаткой, сгинь уже.

Или вот возьмем кактыпровелдень. 

Девочка Санечка очень любит рассказывать, как она провела день. Как с утра она пришла в школу. Встретила Нину. Потом они пошли на завтрак. На завтрак была невкусная каша, потом была математика, потом они ходили в буфет, и так коротенько минут на 40.

Мальчик Сережа информацией нас не балует. 
Началя папа пьивёй меня в сад, мы кусийи, потом меня побий Максим, потом я побий Максима, потом я спай, потом папа пьисёй. Се!

Девочка Санечка любит заныкать свои конфеты в красивую шкатулку, а потом любоваться и пересчитывать. 
Мальчик Сережа любит сожрать свои конфеты, а потом тырить чужие из красивой шкатулки.

Девочка Санечка пошла в школу с 6 лет. Когда мы были на собеседовании, Санечка узрела на столе у секретарши стеклянную фигурку оленя. Стеклянный олень, вашумать! Это ж надо додуматься. 
Санечка два часа прорыдала горючими слезами о том, что ей без такого оленя теперь жизнь не мила. Прямо там, в школе, и рыдала. Мимо ходили ученики, строго смотрели учителя, а под секретаршиным столом злорадно хихикала девочка с лопаткой.

Саня выковыривает из пирога изюм и ест только тесто. 
Сережа выковыривает из пирога изюм и ест только изюм.
Сережа спит днем по два часа. 
Саня не спит днем с двух лет. 
Я не знаю, это про дети-разные, или про девочку с лопаткой, сами придумайте.

Саня никогда не таскала в рот монетки, бусинки и детальки от конструктора. Никогда-никогда-никогда. 
Сережа радует нас до сих пор. Недавно проглотил монетку и начал задыхаться. Если б не моя сестра, которая быстро перевернула его вверх тормашками и вытрясла эту монету, то я даже не хочу думать.

Ни Саня, ни Сережа не умеют ходить в музей. Все, что их интересует в музее, — это пожрать. Пожрать в музеях обычно не бывает, поэтому музеи их не интересуют. Хеллоу, книги на полках и журчащая в бачке музыка.

Еще я всегда мечтала печь вместе с детьми. Знаете, вот эта идиллическая картинка, красивая мама в фартуке, а рядом два причесанных ребенка вырезают формочками из теста рождественское печенье. 

У меня было три попытки. 

Подписывайтесь на наш канал Яндекс Дзен!

В первый раз выяснилось, что у меня опасные формочки. Если надавить ими на тесто не с той стороны, то можно здорово порезаться. В тот раз Саня залила кровью всю кухню, у меня тряслись руки, а формочки я выкинула.

Вторая попытка произошла уже после того как родился и слегка подрос Сережа. С новыми, безопасными пластиковыми формочками. Выяснилось, что Сережа очень любит тесто. Стоило мне отвернуться, как Сережа жрал тесто. Собственно, на печенье теста не хватило.

В третий раз звезды были на нашей стороне. Никто не порезался, и не какал потом сырым тестом два дня подряд. Я просто полдня отмывала кухню, коридор, себя и детей. А потом решила — ну его в пень, это печенье.

Но вчера я зачем-то снова сделала тесто! Лежит в холодильнике, угрожает. Я тоже немножко боец. Горжусь!

А вот с оленем — проблема. Вы не знаете, где можно купить маленького стеклянного оленя, вашумать? Подозреваю, что девочка с лопаткой знает. Но не говорит!опубликовано econet.ru.

Автор Светлана Багиян

Задайте вопрос по теме статьи здесь

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание — мы вместе изменяем мир! © econet

Все дети… просто разные! (Откровения многодетной мамы)

Только теперь, когда у меня четверо детей, я научилась спокойно реагировать на смелые заявления других родителей: что их дети никогда бы себе чего-то «такого» не позволили, что их дети никогда не лечились антибиотиками, что их дети уже в два года рисуют человечков, а в восемь могут двадцать раз отжаться. Я спокойно отвечаю: «75% моих детей тоже никогда бы себе такого не позволили, 50% моих детей ни разу не лечились антибиотиками, 25% моих детей в два года научились рисовать человечков и половина спокойно отжимается даже не двадцать, а двадцать пять раз».

Десять лет назад, когда я была молодой мамой одного мальчика Саши, мне казалось, что я знаю о детском воспитании все. А именно – что мой ребенок является примером полнейшего родительского педагогического провала и моя материнская карьера, едва начавшись, пришла к бесславному концу. Сашенька рос неуправляемым, буйным и до средней школы не показывал никаких художественных склонностей или талантов. Вообще. Я делала все, что могла, чтобы развить его интеллект с пеленок – назубок знала методики Монтессори, Зайцева, Домана, Никитиных, покупала журналы со статьями о детской психологии, шила для малыша игрушки в виде тряпичных букв, набитых гречкой, ставила классическую музыку и показывала альбомы с картинами эпохи Ренессанса. Но, еще не научившись стоять на ногах, мой первенец превратился в тирана, своим ором и бескомпромиссностью, терроризировавшего всю семью. С ним невозможно было никуда пойти – две попытки посетить кофейню и ресторанчик увенчались провалом, несъеденной едой и недоумевающе-раздраженными взглядами других посетителей. Потому что Сашенька, полуторагодовалый сообразительный мальчик, просто орал. Он орал в гостях, он орал во всех людных местах, он орал и не слушался везде, где мы бывали. Дома он вывел из строя всю бытовую технику, до какой мог добраться и даже развинтил офисное кресло! За полтора года как-то наловчившись обращаться с ним, я прониклась скепсисом по отношению ко многим методикам развития детского интеллекта – я твердо решила, что придуманы они а) для девочек б) для достойных родителей, а не для таких тряпок, как я.

Когда я была мамой только одного мальчика Саши, мне казалось, что я знаю о детском здоровье все. Саша, которому уже сейчас одиннадцать – не болеет. Никогда. Вообще. Едва у малыша зажил пупок – я стала выкладывать его, голого, в одной распашонке, на одеяльце, расстеленное прямо на полу. Малыш рос и развивался без шапочек и носочков, получал в неограниченных количествах грудное молоко, спал вместе с родителями до двух лет и был возим на море, в палаточный лагерь с песком и «антисанитарией», с шести месяцев. Его пеленки никогда не гладились, а посуда не стерилизовалась. Потому, когда знакомые мамы жаловались, что их дети болеют, у меня было мое собственное твердое мнение на этот счет: а сами виноваты. Кутать не нужно было. И грудью кормить хотя бы года полтора.

И потом у меня родилась девочка Катя. Если бы Катя оказалась первым и единственным моим ребенком, то я бы однозначно примкнула к тем мамам, которые, стоя в сторонке со своим опрятным послушным малышом и наблюдая за чужой безобразной истерикой, сказали бы: «вот моя девочка никогда бы себе такого не позволила!» и поставила бы себе честный жирный плюс. Катя была из тех младенцев, о которых пишут недоумевающие от чужих бед родители: «чего вы киснете, вам нужно развеяться! Смело берите ребенка с собой в рюкзачок и идите гулять, идите на выставку, идите в кино, в гости – не замыкайтесь в четырех стенах и не бойтесь носить ребенка с собой!». Катя с самых первых дней спала в своей отдельной кроватке, в другой комнате (что-то немыслимое в контексте младенца Саши) и могла часами лежать там, рассматривая подвешенные вдоль бортика игрушки, пока мы с ее старшим братом благополучно занимались на ковре рядом. Детская ревность? Я таких слов не знала, моя материнская самооценка стремительно росла. За первые Катины два месяца мы исколесили всю Киевскую и частично Черниговскую области. Без проблем останавливались в придорожных кафе, я даже возила Катю с собой в институт и библиотеку!

Но в три месяца случилось нечто ужасное. У дочки мало того, что поднялась температура – она начала кашлять! Я была уверена, что такого не бывает, что это не из моей реальности – давать ребенку какие-то лекарства, водить к врачу… Мне казалось, что просто нужно меньше паники, больше грудного молока, поносить на ручках – и все пройдет. Именно это я без тени сомнения советовала другим мамам, у которых болели дети. Я была уверена, что это не дети болеют, а их мамам нечем заняться. Но кашель почему-то не прошел. Врач, прописавшая нам антибиотики неделю назад (ан-ти-би-о-ти-ки? Да никогда в жизни!) сказала твердо, так, что даже я послушалась: «вам нужно ложиться в больницу. Немедленно. В любой момент у девочки может развиться пневмония». Две недели мы провели в больнице, получая уколы и всевозможное лечение. Я стала осторожнее. Дочка болеет в среднем раз в три месяца – любой вирус, летящий по воздуху, словно прельщается кроткой беспомощностью этой нежной хрупкой белокурой девочки, и Катюша заболевает. И как заболевает! Если поднимается температура, то не ниже тридцати девяти! И, как минимум, две недели сидения дома нам гарантированы. В пять лет, в конце весны, когда ее брат вовсю купался и гонял босиком, жарким маем, Катюша умудрилась схватить двустороннее воспаление легких. В семь, тоже летом – сильную ангину. В восемь – два пиелонефрита подряд. Благодаря Катюше я научилась «читать» анализы крови и мочи, научилась делать жаропонижающие уколы и разводить порошковый антибиотик для инъекций. Нас хорошо знают как минимум в трех больницах города. Почему?.. Что я сделала не так? Ответа на этот вопрос я так и не получила.

И вот передо мной оказались два совершенно разных ребенка. Рожденных от одинаковых родителей, употребляющих одинаковую пищу, живущих в одной комнате – и потрясающе, невообразимо разных! Немыслимые, невозможные для Саши вещи – его сестра делает с легкостью, словно никто ее этому и не учил. В то же время Сашина собранность, методичность, ответственность – чужды «летающей в облаках» Катюше. Наша старшая девочка почти не ходила в садик и могла часами сидеть, складывая пазлы (Саша, до определенного возраста, эти пазлы ел) и рисовала потрясающие картинки. Слушала книжки, которые я могла читать ей с утра до вечера. Как будто бы сама, без чьей-либо помощи, научилась читать и писать. А ведь первые Сашины полгода в школе были суровым испытанием! Из детского сада моего первенца выпустили с рекомендацией «индивидуального обучения», и, откровенно говоря, в семь лет он был совершенно не готов к школе. По инерции, я продолжала несколько лет считать себя матерью-неудачницей и всячески оправдывалась перед учительницей, но в пятом классе выяснилось, что у Саши очень все хорошо складывается с математикой. Более того, он начал читать толстые романы из «Библиотеки приключений» и детскую классику, а также рисовать хитрые инженерные чертежи и топографические карты. Мне очень хотелось отдать сына в какой-то кружок, но он нигде не приживался, пока мы не дошли до карате. За четыре года Саша достиг немалых успехов, заработав «синий» пояс и кубики на животе. Сын подрос, посолиднел и стал настоящей опорой в семье – ответственный, собранный, способный помыть посуду, приготовить для всех вкусный завтрак, поменять колесо машины и сделать массу других полезных вещей. И, главное, он очень добрый и отзывчивый.

Когда Саша учился в первом классе, у меня родились Евфросиния с Никитой. С первого беглого взгляда на эту парочку стало ясно, кто есть кто. Разные, как день и ночь, они не то что не походили на брата и сестру – а вообще на близких родственников! Белокурая, голубоглазая, с носиком-кнопочкой Ефросиша оказалась по характеру полным антиподом своей старшей сестры (нежной, легкоранимой, тихой) и на порядок спокойнее Саши в аналогичном возрасте. Если Саша «брал свое» ором, то Евфросиния придумывает более изощренные и артистичные способы. Она бойкая, уверенная в себе и очень вредная. Она одна из всех четырех моих детей на замечание строгим голосом пристально посмотрит в глаза и спросит: «Что такое, мама?» Глядя на Евфросинию, мне очень часто хочется воскликнуть : «Моя дочка никогда бы себе такого не позволила!» В то же время, когда Евфросиния начинает рисовать – у всех дух захватывает от того, насколько уверенными получаются штрихи и линии из-под ее крошечных пухлых пальчиков! Ее единоутробный брат Никита, рожденный семью минутами позже, – кареглазый (единственный из всей четверки), скуластый, тихий, упрямый и обидчивый. Глядя на эту парочку, понимаешь, что видишь словно две половинки единого целого, дополняющие друг друга. Никита, когда только родился, был похож на крошечного персонажа Вицына из «операции Ы». Тихий меланхолик, склонный к не совсем законным поступкам. Никита предпочитает быть «ведомым» сестрой и стоит за нее горой. В аквапарке на праздновании своего Дня рождения удалось протащить четырехлетнюю Евфросинию на взрослую «трубу», которой она не то что не испугалась, а отнеслась со сдержанным серьезным одобрением, сказав, что «не страшно и хорошо». Никита же, снаряженный в надувной круг со шлейками, едва-едва освоил крошечную детскую горку высотой полтора метра и наотрез отказывался исследовать более серьезные развлечения. Когда шайке малолетних разбойников исполнилось два года, я решила отдать их в садик. Многие годы я была ярым противником всяческих дошкольных учреждений. Старший сын ходил туда примерно полтора года и очень страдал. Но обстоятельства моей жизни и работы складывались тогда таким образом, что иных вариантов не оставалось. Дочка ходила примерно год и страдала еще больше. Садик – это, наверное, самое страшное (кроме больниц, конечно), что случалось в ее жизни. Сашу и Катю мало увлекали детские утренники, коллективные занятия, хороводы и жизнь в социуме. Конечно, спустя пару недель, привыкнув, они перестали плакать по утрам в раздевалке, но зато как продолжала плакать я – от осознания, что моим детям там не место. «Максимум в шесть лет. В подготовительную группу» – размышляла я раньше, «не понимая» родителей, которые эти садики хвалят. И вдруг – шок. Козявочкам едва стукнуло два, они только научились ходить на горшок и еще совсем не умеют сами одеваться – и я веду их в детский сад. Моя старшая дочка просидела возле меня несколько лет до школы: тихо, как мышка, что-то рисуя и вырезая картинки. Но, оказалось, в природе существуют и такие дети, которым сад – прямым образом показан. Плохо управляемые, активные, скучающие дома, готовые к командной работе Ефросиша и Никита рвались к играющим на площадке детям, возились с ними, терроризировали родителей и брата с сестрой, и у меня просто не оставалось выбора. К этому моменту я поняла, что как мама – совершенно ничего не понимаю в детях и в материнстве.

Когда-то я считала, что для того, чтобы ребенок не болел, нужно его просто закалять и не давать антибиотики «по первому чиху». Это сработало ровно с половиной моих детей! Когда-то (пусть и недолго) я считала, что истерики на улице, ор и ужасное поведение зависит от родительского воспитания. Действительно – я смогла воспитать целого одного ребенка, который никогда не кричал ни на улице, ни дома! Когда-то я считала, что жесткий режим дня и кормления – пережитки прошлого, но опыт с двойняшками показал, что если у нас не будет режима, то у этих детей не станет и мамы. Ровно в девять вечера в доме наступает отбой, а в семь утра подъем. А несколько лет назад у нас все ложились, когда хотели и просыпались тоже, когда получится. Такой расклад казался мне прогрессивным и «экологичным». Когда-то я считала, что талант есть у каждого ребенка и проявляется он в раннем возрасте, все зависит от родительской настойчивости. На деле оказалось, что все очень индивидуально и родительская настойчивость должна проявляться прежде всего в развитии у ребенка ощущения, что его безоговорочно любят, каким бы он ни был. Я искренне не понимала и даже обижалась на тех знакомых, которые спрашивали, почему я не отдаю Катюшу в садик. Сейчас же я понимаю, что, несмотря на солидный опыт, я совершенно не могу ничего кому-либо советовать. Все детки разные и, получается, только мама знает наверняка, что на самом деле нужно ее ребенку и как «правильно» его лечить и воспитывать. Пожалуй, это и есть единственный совет, который могу дать без сомнения в собственной правоте.

Ольга Яценко

Источник

Фото автора