Билибин слово о полку игореве: Иллюстрация к ‘Слову о полку Игореве’ — Отдел социального служения и благотворительности при Астраханско-Камызякской епархии

Содержание

«Слово о полку Игореве»: иллюстрации

Выдающемуся памятнику древнерусской литературы в этом году исполняется 831 год. По мнению ученых, повесть о событиях 1185 года была написана через год или два после бесславного завершения похода Игоря Святославича, то есть не позднее 1187 года. Русское войско тогда потерпело сокрушительное поражение от половцев, а новгород-северский князь Игорь, ушедший на войну искать славы и потерявший свои полки, бежал из половецкого плена.

Первое издание «Слова» вышло в 1800 году. С обнаруженным, предположительно, между 1788 и 1790 годом древним текстом познакомились образованные россияне: в XIX веке его публиковали в хрестоматиях для детей, учебниках и литературных журналах. Но понадобилось более века, чтобы привлечь к нему внимание художников. О том, каких иллюстраторов вдохновляло «Слово», рассказывает «Культура.РФ».

Виктор Васнецов. После побоища Игоря Святославича с половцами. 1880. Государственная Третьяковская галерея

Первые попытки иллюстрирования

Первые иллюстрации к «Слову» появились в печати в 1854 году. Это были четыре рисунка Михая Зичи — впоследствии живописца при русском императорском дворе. В 1887 году этнограф Елпидифор Барсов писал: «Слово о полку Игореве» само по себе есть сочетание картин поэтически и ярко очерченных, потому и носит в себе источник вдохновения и богатый запас данных для художественных изображений. Имея это в виду, можно было бы ожидать в области русского искусства знаменитых художественных произведений, относящихся к «Слову». Действительность же представляет самые печальные явления… мы можем указать только на жалкие гравюры, помещенные в иллюстрированных периодических листах («Нива», «Сияние») и в изданиях «Слова» Гербеля, Алябьева и Погосского. Все эти гравюры в художественном отношении ниже всякой критики. Дружина изображается в них едва не в нынешних военных костюмах, с казацкими пиками; Ярославна представляется едва не модной француженкой, сидящей то за ширмами, то на балконе, с зажмуренными глазками, окруженная птицами и т. п.».

Иван Голиков

Иван Голиков. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». 1934

В 1934 году московское издательство Academia выпустило первое подарочное издание «Слова». Древнерусский текст выписал палехский мастер Иван Голиков. Он же создал десять миниатюр и переплет, напоминающий палехскую лаковую шкатулку. Книгу отпечатали в типографии Гознака целиком как рисунок тиражом 3300 экземпляров.

Привлечь Ивана Голикова издательству посоветовал Максим Горький. По мнению писателя, именно этот мастер «мог бы дать «Слову» не только иллюстрации, но и заставки, концовки, заглавные буквы. И его работа придала бы оформлению книги художественное единство». При свойственной палехскому стилю декоративности и условности Голиков передал и драматизм сюжета. В иллюстрациях чувствуется влияние иконописи, средневековой книжной миниатюры.

Издание 1934 года — библиографическая редкость. Страницы были покрыты экспериментальным лаком, который со временем потемнел, отчего сегодня совсем не видно тех цветов, которые использовал мастер. К счастью, миниатюры Ивана Голикова многократно переиздавались. Впоследствии «Слово о полку Игореве» иллюстрировали и другие палехские мастера: в 1971 году — Роман Белоусов, а в 1986-м — Раиса Смирнова.

Владимир Фаворский

Владимир Фаворский. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». 1952

Владимир Фаворский. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». Ярославна. 1952

Начало другому направлению в иллюстрировании «Слова» положил знаменитый художник-график Владимир Фаворский. Он дважды работал с текстом памятника: для изданий 1938 и 1952 года. Гравюры 1952 года для книги Детгиза переиздавались множество раз и стали эталоном иллюстраций, адресованных читателю-школьнику. Фаворский вырезал их на деревянных досках, с которых изображение переносилось на бумагу по ширине целого разворота, что позволило объединить древнерусский текст и публикуемый на соседней странице перевод в единое целое. Этот прием используется художниками и по сей день.

Для цикла Фаворского характерны тщательная прорисовка деталей, реалистичное изображение оружия, доспехов и одежды XII века. Художнику было важно, с одной стороны, сформировать у юного читателя достоверное представление об эпохе, с другой — заинтересовать произведением, и для этого иллюстратор использовал детали, «позаимствованные» из оформления сказок: привлекающие внимание ребенка фигуры птиц и животных. Фаворский писал, что в литературном памятнике «вся природа живет» и «не равнодушна к человеку, а либо любит его, либо враждебна, как поле, южные степи, «земля незнаемая». Это же ощущение он передал в иллюстрациях. Из других изображений в «стиле Фаворского» наиболее известны гравюры на дереве Дмитрия Бисти в 1984–1986 годов.

Владимир Семенов

Владимир Семенов. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». 1971

В 1971 году ленинградское издательство «Художник РСФСР» выпустило книгу в оформлении Владимира Семенова. Изображения человеческих фигур и природы у Семенова, с одной стороны, были монументальны и в чем-то повторяли миниатюры из Радзивилловской летописи — одного из двух сохранившихся источников, сообщающих о походе Игоря 1185 года. С другой стороны, Семенов персонифицировал героев, например его Кончак ничем не уступал Игорю в мужестве и отваге. При внешнем отсутствии динамики изображений художник создал сильное эмоциональное напряжение, подчеркнул в тексте «Слова» не патриотический пафос, а человеческое горе, ужасы войны, которые следуют за необдуманными поступками власть имущих. Академик Дмитрий Лихачев, крупнейший исследователь «Слова», писал, что в этой работе Владимира Семенова «есть необходимая степень современного отношения к прошлому».

Виталий Волович

Виталий Волович. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». Вознесение. 1985

Виталий Волович. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». Поединок. 1985

Впервые предложенный Владимиром Семеновым взгляд на древнерусский памятник развили другие художники. В 1985 году к 800-летию половецкого похода Игоря Средне-Уральское книжное издательство (Свердловск) выпустило подарочное издание. Оформлял его Виталий Волович. Миниатюры уральского графика были многофигурны, фантастичны, даже фантасмагоричны. Его «Слово» оказалось миром, полным страдания, опасности, абсурда. В то же время это был мир зыбкий, постоянно меняющий форму. «Слово о полку Игореве» в иллюстрациях Воловича звучало не как повествование о далеких временах, а как история об ужасах войны, рассказанная языком страшных сказок и кошмарных снов.

Юрий Люкшин

Юрий Люкшин. Обложка книги «Слово о полку Игореве». 2012

Юрий Люкшин. Иллюстрация книги «Слово о полку Игореве». 2012

Сегодня «Слово» привлекает издателей, которые специализируются на выпуске дорогих библиофильских редкостей. В 2012 году издательство «Редкая книга из Санкт-Петербурга» подготовило 30 экземпляров в оформлении Юрия Люкшина. Книгу оформили переплетом из дуба, форзацем из шелка, серебряными украшениями. Но ее жемчужиной были дополняющие текст миниатюры, каждая из них была заключена в раму, напоминавшую по форме окна старинных церквей. Люкшин использовал иконописную стилистику, цвета, которые упоминались в самом тексте: червонный стяг, багряные щиты, черный ворон, синие молнии, огненные стрелы. Изображения Люкшина накладываются одно на другое, нарушаются законы перспективы — подобно тому, как они нарушались в средневековых миниатюрах. При этом книга не стала репликой старых красивых изданий — в ней чувствовались свежесть красок и образов, дух нашего времени и одновременно теплое, сдержанное звучание.

Павел Татарников

Павел Татарников. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». 2013

В 2013 году в Издательском доме Мещерякова вышло издание «Слова», оформленное Павлом Татарниковым. Его иллюстрации и заставки визуально объединяют два текста — оригинал и перевод. Но место текста на странице непостоянно, рисунки располагаются ассиметрично, словно двигаясь из верхнего левого угла в нижний правый. При быстром перелистывании создается впечатление смены кадров, как в анимации. На смену четкой прорисовке деталей приходит обобщение, фигуры словно набросаны в спешке, что придает сюжету еще большую стремительность.

Однако Татарников сохранил атрибуты русского Средневековья: шлемы, копья, стрелы, металлические застежки, которые носили знатные воины. Упоминаемые в «Слове» звери — волки, птицы, кони — тоже на месте. На фигуру легендарного сказителя Бояна, без изображения которого не обходится практически ни одно издание памятника, в книге указывает лишь фрагмент гуслей.

Наталия Гончарова и Мстислав Добужинский

Мстислав Добужинский. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». 1947-1951 гг.

Неоценимый вклад в популяризацию «Слова о полку Игореве» на Западе внесли русские эмигранты первой волны. Писатель Владимир Набоков перевел его на английский язык. «Россия должна будет поклониться мне в ножки (когда-нибудь) за все, что я сделал по отношению к ее небольшой по объему, но замечательной по качеству словесности», — писал он сестре в 1959 году, когда закончил работу над переводом и комментарием, которые вышли годом позже в Нью-Йорке. Перевод с древнерусского на современный русский язык поэта-эмигранта Георгия Голохвастова, опубликованный в Нью-Йорке в 1950 году, оформлял член объединения «Мир искусства» художник Мстислав Добужинский. Виньетки, заставки и миниатюры Добужинского напоминали тональностью работы Владимира Фаворского. Символично, что два самых известных русских книжных графика своего поколения работали над «Словом» практически в одно время — один в СССР, другой — в США.

Наталья Гончарова. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». 1923

Художник-авангардист Наталия Гончарова, которая жила во Франции, иллюстрировала немецкое издание «Слова о полку Игореве». Книга с переводом Артура Лютера вышла в мюнхенском издательстве «Орхис» в 1923 году тиражом всего 700 экземпляров. Эта работа долгие годы оставалась практически неизвестной на родине художницы. Упоминания о рисунках Гончаровой содержатся в советской книге 1958 года «Слово о полку Игореве» в иллюстрациях и документах». Целиком же серия миниатюр была опубликована в России лишь в 2004 году. Гончарова иллюстрировала «Слово» в духе немецкой готики, фигуры воинов (выглядевшие, как европейские рыцари), зверей и птиц были вплетены, словно орнамент, в готический латинский шрифт.

Автор: Екатерина Гудкова

Презентация по литературе на тему «Иллюстрации к «Слову о полку Игореве»» (9 класс)

Инфоурок › Русский язык ›Презентации›Презентация по литературе на тему «Иллюстрации к «Слову о полку Игореве»» (9 класс)

ИЛЛЮСТРАЦИИ К ТЕКСТУ «СЛОВА» Единственный известный нам древнерусский список...

Описание презентации по отдельным слайдам:

1 слайд

Описание слайда:

ИЛЛЮСТРАЦИИ К ТЕКСТУ «СЛОВА» Единственный известный нам древнерусский список «Слова», с которого было осуществлено издание 1800, не имел иллюстраций, и нам неизвестно, существовали ли иллюстрированные древнерусские списки «Слова». Летописный же рассказ о походе князя Игоря на половцев отражен в миниатюрах Радзивиловской летописи конца XV в. и в Лаптевском томе Лицевого летописного свода XVI в.

2 слайд

Описание слайда:

Радзивиловская летопись

3 слайд

Описание слайда:

Первый книжно-изобразительный отклик на «Слово» после его открытия и публикации текста — гравюра на меди Н. И. Соколова по рисунку Ф. Кинеля — «Боян».

4 слайд

Описание слайда:

С 1800 «Слово» неоднократно переиздавалось, переводилось и толковалось, но первое иллюстрированное издание его появилось лишь в 1854. Это была поэма Н. В. Гербеля «Игорь, князь Северский» с четырьмя тоновыми литографиями по рис. М. А. Зичи.

5 слайд

Описание слайда:

В 1880 г. Василий Григорьевич Петров написал картину «Плач Ярославны»

6 слайд

Описание слайда:

В 1880 г. Виктор Михайлович Васнецов завершил картину «После побоища Игоря Святославича с половцами»

7 слайд

Описание слайда:

Иван Яковлевич Билибин

8 слайд

Описание слайда:

Сергей Васильевич Малюткин. «Сон Святослава». 1906.

9 слайд

Описание слайда:

А.Головин. «Слово о полку Игореве». Не издано. Эскиз обложки. 1910-е годы.

10 слайд

Описание слайда:

К значительным явлениям искусства XX в. следует отнести серию оригинальных графически-экспрессивых иллюстраций, выполненных Н. С. Гончаровой для немецкого прозаического перевода «Слова».

11 слайд

Описание слайда:

С 1930-х иллюстрирование «Слова» приобретает систематический характер. Н. Рерих. «Поход князя Игоря».

12 слайд

Описание слайда:

Революционный взрыв 1917 года и Гражданская война заставили поэтов и прозаиков прибегнуть к образам и метафорам «Слова». Народный художник из Палеха Иван Иванович Голиков воскресил всю безмерную радость красок, живших в поэтическом шедевре Киевской Руси. «Битва».

13 слайд

Описание слайда:

В начале 1930-х было решено выпустить художественно-иллюстрированное издание «Слова». По инициативе А. М. Горького было решено поручить оформление всей книги, начиная с переплета, Голикову. Работа Голикова над книгой продолжалась с 1932 по 1933 гг.

14 слайд

Описание слайда:

В 1954 г. выходит издание «Слова о полку Игореве» с иллюстрациями Фаворского. Издание 1954 г. готовилось с двумя параллельно идущими текстами — древнерусским и русским в переводе Д.С. Лихачева. Иллюстрации должны были идти «в разворот», то есть охватывать две страницы. По мнению Фаворского, такая удлиненная форма способствует передаче эпического характера всей вещи.

15 слайд

Описание слайда: 16 слайд

Описание слайда:
17 слайд

Описание слайда: 18 слайд

Описание слайда:

Работы художника В.Р. Лихойды

19 слайд

Описание слайда:

Юрьев Элли Михайлович Слово о полку Игореве., Иллюстрация. Кончак. 1964 г.

20 слайд

Описание слайда:

Сергей Соломонович Кобуладзе в 1939—1940 нарисовал картины: «Битва с половцами» и «Затмение солнца» к «Слову о полку Игореве».

21 слайд

Описание слайда:

Николай Павлович Лопатин. «Слово о полку Игореве». Триптих, 1989.

22 слайд

Описание слайда:

Борис Ольшанский. «Слово о полку Игореве»

23 слайд

Описание слайда:

Борис Ольшанский. «Из темной глубины веков».

24 слайд

Описание слайда: 25 слайд

Описание слайда: 26 слайд

Описание слайда:

Курс повышения квалификации

Курс профессиональной переподготовки

Учитель русского языка и литературы

Курс повышения квалификации

Найдите материал к любому уроку,
указав свой предмет (категорию), класс, учебник и тему:

Выберите категорию: Все категорииАлгебраАнглийский языкАстрономияБиологияВнеурочная деятельностьВсеобщая историяГеографияГеометрияДиректору, завучуДоп. образованиеДошкольное образованиеЕстествознаниеИЗО, МХКИностранные языкиИнформатикаИстория РоссииКлассному руководителюКоррекционное обучениеЛитератураЛитературное чтениеЛогопедия, ДефектологияМатематикаМузыкаНачальные классыНемецкий языкОБЖОбществознаниеОкружающий мирПриродоведениеРелигиоведениеРодная литератураРодной языкРусский языкСоциальному педагогуТехнологияУкраинский языкФизикаФизическая культураФилософияФранцузский языкХимияЧерчениеШкольному психологуЭкологияДругое

Выберите класс: Все классыДошкольники1 класс2 класс3 класс4 класс5 класс6 класс7 класс8 класс9 класс10 класс11 класс

Выберите учебник: Все учебники

Выберите тему: Все темы

также Вы можете выбрать тип материала:

Общая информация

Номер материала: ДБ-358727

Оставьте свой комментарий

Иван Билибин, Борис Дехтерев, Евгений Рачев и другие.

Проводники в мир детской литературы, благодаря которым строчки, еще непонятные маленькому читателю, обретают яркие и волшебные образы. Иллюстраторы детских книг, выбирая этот путь, как правило, остаются верны ему на протяжении всей творческой жизни. А их читатели, вырастая, сохраняют привязанность к картинкам из все дальше уходящего детства. Наталья Летникова вспомнила творчество выдающихся отечественных иллюстраторов.

Иван Билибин

Иван Билибин. «Жар-птица». Иллюстрация к «Сказке об Иван-царевиче, Жар-птице и о Сером Волке». 1899 г.

Борис Кустодиев. Портрет Ивана Билибина. 1901. Частное собрание

Иван Билибин. «Мёртвый Иван Царевич и Серый Волк». Иллюстрация к «Сказке об Иван-царевиче, Жар-птице и о Сером Волке». 1899 г.

Театральный оформитель, преподаватель Академии художеств, Билибин создал неповторимый авторский стиль, который позже назвали «билибинским». Работы художника отличало обилие орнаментов и узоров, сказочность образов при точном следовании историческому облику русского костюма и предметов быта. Первую иллюстрацию Билибин нарисовал еще в 1899 году к «Сказке об Иване-царевиче, Жар-птице и о Сером волке». На протяжении сорока лет художник обращался к русским народным сказкам и былинам. Его рисунки жили и на страницах детских книг, и на театральных площадках Петербурга, Праги, Парижа.

Борис Дехтерев

Борис Дехтерев. Иллюстрация к произведению «Кот в сапогах». 1949 г. Фотография: kids-pix.blogspot.ru

Борис Дехтерев. Год неизвестен. Фотография: artpanorama.su

Борис Дехтерев. Иллюстрация к произведению «Красная Шапочка». 1949 г. Фотография: fairyroom.ru

Акварельные портреты с легкой кисти Бориса Дехтерева получили Золушка и Красная Шапочка, Кот в сапогах и Мальчик-с-пальчик, герои сказок Александра Пушкина. Знаменитый художник-иллюстратор создал «строгий и благородный облик детской книги». Тридцать лет своей творческой жизни профессор МГХИ имени Сурикова посвятил не только обучению студентов: Борис Дехтерев был главным художником в издательстве «Детская литература» и открыл дверь в мир сказки для многих поколений маленьких читателей.

Владимир Сутеев

Владимир Сутеев. Иллюстрация к произведению «Кто сказал мяу». 1962 г. Фотография: wordpress.com

Владимир Сутеев. Год неизвестен. Фотография: subscribe.ru

Владимир Сутеев. Иллюстрация к произведению «Мешок яблок». 1974 г. Фотография: llibre.ru

Иллюстрации, похожие на застывшие на книжных страницах кадры из мультфильмов, создавал Владимир Сутеев, один из первых советских режиссеров-мультипликаторов. Придумывал Сутеев не только живописные образы к классике — сказкам Корнея Чуковского, Самуила Маршака, Сергея Михалкова, — но и собственные истории. Работая в детском издательстве, Сутеев написал около сорока поучительных и остроумных сказок: «Кто сказал мяу?», «Мешок яблок», «Палочка-выручалочка». Это были любимые многими поколениями малышей книги, в которых, как и хочется в детстве, картинок было больше чем текста.

Виктор Чижиков

Виктор Чижиков. Иллюстрация к произведению «Доктор Айболит». 1976 г. Фотография: fairyroom.ru

Виктор Чижиков. Год неизвестен. Фотография: dic.academic.ru

Виктор Чижиков. Иллюстрация к произведению «Приключения Чипполино». 1982 г. Фотография: planetaskazok.ru

Только мастер создавать трогательные образы для детских книг смог бы растрогать до слез целый стадион. Так и случилось с Виктором Чижиковым, который нарисовал олимпийского мишку в 1980 году, а также был автором иллюстраций к сотне детских книг: Виктора Драгунского, Михаила Пляцковского, Бориса Заходера, Ганса Христиана Андерсена, Николая Носова, Эдуарда Успенского. Впервые в истории отечественной детской литературы в печать вышли собрания книг с иллюстрациями художника, в том числе двадцатитомник «В гостях у В. Чижикова». «Для меня всегда было счастьем нарисовать детскую книжку», — говорил сам художник.

Евгений Чарушин

Евгений Чарушин. Иллюстрации к произведению «Волчишко». 1931 г. Фотография: weebly.com

Евгений Чарушин. 1936 г. Фотография: lib.ru

Евгений Чарушин. Иллюстрации к произведению «Детки в клетке». 1935 г. Фотография: wordpress.com

Книги о животных Чарушин читал с детства, а его любимой была «Жизнь животных» Альфреда Брема. Будущий художник перечитывал ее много раз, а в старшем возрасте отправлялся в чучельную мастерскую рядом с домом рисовать с натуры. Так родился художник-анималист, который, окончив Академию художеств, посвятил свое творчество оформлению детских рассказов о животных. Выдающиеся иллюстрации Чарушина для книги Виталия Бианки даже приобрела Третьяковская галерея. А во время работы с Самуилом Маршаком над книгой «Детки в клетке», по настоянию писателя, Чарушин попробовал писать. Так появились его рассказы «Томка», «Волчишко» и другие.

Иван Семенов

Иван Семенов. Иллюстрации к произведению «Фантазеры». 1960 г. Фотография: planetaskazok.ru

Иван Семенов. Год неизвестен. Фотография: colory.ru

Иван Семенов. Иллюстрация к произведению «Живая шляпа». 1962 г. Фотография: planetaskazok.ru

Создатель знаменитого Карандаша и всего детского журнала «Веселые картинки» начинал с карикатур. Ради любимого дела ему пришлось бросить Медицинский институт, так как из-за учебы рисовать было просто некогда. Первое детское признание художнику принесли иллюстрации к веселым историям Николая Носова «Фантазеры» и «Живая шляпа», а тираж книги «Бобик в гостях у Барбоса» с иллюстрациями Семенова превысил три миллиона экземпляров. В 1962 году Иван Семенов вместе с Агнией Барто проехал с выставкой советских детских книг по всей Англии. К тому времени художник возглавлял редакцию «Веселых картинок» и знал буквально все о детской литературе и жизни советских детей.

Леонид Владимирский

Леонид Владимирский. Иллюстрации к произведению «Приключения Буратино». 19536 г. Фотография: orehi.tv

Леонид Владимирский. Год не известен. Фотография: kp.ru

Леонид Владимирский. Иллюстрации к произведению «Волшебник Изумрудного города». 1959 г. Фотография: orehi.tv

Создатель классического образа Буратино. Деревянного мальчишку в полосатом колпачке Владимирский, выпускник ВГИКа, нарисовал впервые в 1953 году для диафильма по сказке Алексея Толстого. Продолжил работать над образом он уже в иллюстрациях для книги «Приключения Буратино», благодаря которой и попал в детскую литературу. Еще одной знаковой работой художника-иллюстратора стали рисунки к шести сказочным повестям Александра Волкова из серии про Волшебника Изумрудного города. Прообразом Элли стала дочка художника, а Папу Карло Владимирский рисовал с собственного деда. Общий тираж книг с иллюстрациями художника составил около двадцати миллионов экземпляров.

Евгений Рачев

Евгений Рачев. Иллюстрации к произведению «Колобок». 1987 г. Фотография: pinterest.com

Евгений Рачев. Год неизвестен. Фотография: evgenii-rachev.narod.ru

Евгений Рачев. Иллюстрации к произведению «Петушок — золотой гребешок». 1969 г. Фотография: melik-pashaev.ru

«В сказках животные похожи на разных людей: на добрых или злых, на умных или глупых, на озорных, веселых, смешных», — рассказывал о своей работе над детскими книгами о животных сибирский художник Евгений Рачев. Первые впечатления о животном мире он получил в тайге, где делал зарисовки с натуры. Его волшебные детские впечатления ожили в иллюстрациях к незатейливым историям: «Теремок», «Колобок», «Петушок — Золотой гребешок», «Волк и козлята». Сказки для самых маленьких благодаря фантазии Рачева стали удивительной сказочной страной, где если и встретишь волка в кафтане — не удивишься.

Слово о полку Игореве: по краешку образа

Наименование «жемчужина древнерусской литературы» настолько прочно приклеилось к этому памятнику, что мы подчас употребляем его, не задумываясь. А, между тем, стоило бы посмотреть, за что же так ценят «Слово» современные литературоведы и читатели.

Во-первых, как бы нам теперь это ни казалось странным, но «жемчужиной» этот памятник, по-видимому, считался не всегда. Очень может быть, что для древних читателей лирическое размышление провинциального автора (созданное, как предполагают, в Чернигове) – не летопись, не панегирик, не житие – казалось не вполне понятным. Косвенным признаком непопулярности «Слова» в Древней Руси можно считать тот факт, что до Нового времени дошёл всего один его список, да и тот по несчастной случайности сгорел затем в огне московского пожара. Впрочем, с другой стороны, сколько таких памятников вообще не дошло, погибнув в бесконечных перипетиях истории, – этого мы не узнаем никогда. Что же до «Слова», то ещё через двести лет после описанных в нём событий, оно, в свою очередь, послужило образцом для подражания другому «писателю-баталисту» – автору «Задонщины»; следует, правда, признать, что подражатель сильно уступал в таланте оригиналу.

Иван Билибин. Князь Игорь, 1929

Размышления о судьбе древнерусских памятников способны привести нас к интересному выводу – в разные века к книжному творчеству предъявлялись совершенно разные требования. Наши средневековые предки, вероятнее всего, могли оценить в письменном сочинении духовное поучение, историческую тему, красоту слога, а ближе к Новому времени – общую занимательность, но они вряд ли стали бы специально задумываться о таких категориях как «художественный образ» или «особенности изображения природы в том или ином памятнике». То есть частенько случается так, что современное литературоведение ищет и ценит в древнерусских сочинениях то, что попадало туда чуть ли не помимо воли авторов, но что, тем не менее, предвосхитило и в какой-то мере подготовило появление современной художественной литературы в её нынешнем виде – с почти свободными по форме, не утилитарными жанрами и особым миром, созданным фантазией автора.

Васнецов В.М. После побоища Игоря Святославича с половцами, 1880

Про «Слово о полку» можно говорить бесконечно, но что меня всегда особо поражало в этом сочинении – так это умение автора создать ярчайший образ минимальными средствами, пройдя по краешку между сложной метафорой и простым описанием. И в самом деле, ну скажите, разве можно точнее передать предчувствие угрозы, от наступающей половецкой дружины, чем это сделал автор, сказавший «реки мутно текут»? Какое зловещее ощущение катастрофы и какой масштаб в этих словах – как будто сама природа сочувствует русичам! А на самом деле перед нами – простое жизненное наблюдение опытного воина: конница, переходящая реку вброд, поднимает ил со дна и он долго не может осесть, окрашивая собой воду на несколько километров ниже по течению. Впрочем, вещий сон князя Святослава в «Слове о полку» тоже «мутен» – совсем как речные воды.

Князья в «Слове» нарядны – у них золотые стремена и шлемы, серебряные древки – и, кажется, разговор князя Игоря с Донцом во второй части памятника просто-напросто выдержан в той же цветовой гамме: услужливая река с готовностью подстилает своему князю зелёную траву на серебряные берега. И всё было бы просто, если б геологи не обнаружили на берегах этой речки залежи мела – и вот наш образ превратился в простую зарисовку местности.

Ю.Богачёв. Слово о полку Игореве, 2011

Ещё одно мимолётное авторское замечание – о том, что половецкие телеги «крычат в полуночи», как выпущенные лебеди, – неотвратимо переносит меня в детство. Там, на пруду в парке Горького, мы кормили хлебом красивейших чёрных лебедей, и чуть ли не первым детским естественнонаучным открытием была новость о том, что столь грациозная птица, стоит её потревожить, может так громко и неблагозвучно орать. И вот теперь бегут-бегут по степи потревоженные половцы, бегут «неготовыми дорогами» – то есть, не застелив заранее топкие места гатями, как это было принято у наших хозяйственных предков при передвижении больших обозов. Бегут и нисколько не заботятся о том, что скрип несмазанных телег и топот коней будит среди ночи многочисленную степную фауну и выдаёт их противнику с головой.

Однако есть в «Слове» и пример обратного – когда конкретный образ превращается в метафору прямо на наших глазах. Так, всё начало княжеского похода происходит здесь на фоне каких-то небесных явлений – сначала при солнечном затмении войска Игоря оказываются покрыты тьмой, затем солнце на рассвете освещает щиты русичей, после с моря надвигаются тучи, но закрывают собой почему-то уже не одно, а…четыре солнца. Вот и гадайте, когда ж это автор, заключивший приближающееся сражение в формулу-перевёртыш «идти дождю стрелами», успел перевести свой взгляд с неба на землю – с реального солнца и туч на скопления половецких дружин, окружающих четверых князей, принимавших участие в походе.

Замеченная нами особенность древнерусского произведения, где чуть ли не каждое слово можно читать и в прямом, и в метафорическом смысле, уже в Новое время хронически создавала проблемы для его иллюстраторов. Иллюстрации к разным изданиям «Слова о полку» создавали в разные годы Иван Билибин, Василий Андреевич Фаворский, Иван Голиков, есть современная книга издательства «Махаон» с картинками Юрия Богачёва. По мотивам «Слова» написаны также картины Виктора Васнецова, Николая Рериха и несколько работ современного художника Бориса Ольшанского. Однако почти все эти случаи объединяет одна особенность – мы имеем дело с самостоятельными произведениями, которые очень косвенно связаны с текстом древнерусского памятника.

И правда, выполненные в характерной «сказочно-красочной» манере композиции Билибина, и палехские фантазии Голикова имеют вполне самостоятельную ценность. Иллюстрации Богачёва, при всей их мягкой лиричности, претендуют на некую фактографичность и, сопровождая пересказ древнерусского памятника для детей, призваны составить у ребёнка наглядное впечатление о происходивших событиях, а также, отчасти, вооружении русских и половецких воинов. Живописные полотна декоративны, однако пестрят огромным количеством исторических ошибок, то обряжая всю дружину Игоря в красивые и узнаваемые, но непомерно дорогие для Древней Руси кольчуги, то отправляя княгиню Ярославну вместо «забрала» – верхней части городской стены – гулять по каким-то балконам вовсе непонятного назначения.

Ольшанский Б.М. Плач Ярославны, 1993.

Соразмернее всего с текстом памятника оказываются на наш взгляд, иллюстрации Фаворского – они столь же условны, и, подобно самому древнему тексту, отчётливо распадаются иногда на отдельные элементы. Впрочем, из чёрно-белых литографий безвозвратно исчез символический для древнерусского автора цвет – синие молнии, алая заря и зелёная трава на серебряных берегах.

Фаворский В.М. Слово о полку Игореве (гравюра на дереве), 1948 -1950

Так что выход, похоже, остаётся один – читать, разбираться и попытаться всё описанное себе представить. То и дело натыкаясь на тонкую грань между описанием и метафорой.

Серия сообщений «Славянская культура»:
Часть 1 — Шукшин Василий Макарович
Часть 2 — Алтайский край. Сростки Шукшина
…
Часть 21 — Фиолетово
Часть 22 — Великий и могучий…
Часть 23 — Слово о полку Игореве: по краешку образа

Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru

Слово о полку Игореве: по краешку образа

Сегодня говорим про «Слово о полку Игореве».

Во-первых, как бы нам теперь это ни казалось странным, но «жемчужиной» этот памятник, по-видимому, считался не всегда. Очень может быть, что для древних читателей лирическое размышление провинциального автора (созданное, как предполагают, в Чернигове) – не летопись, не панегирик, не житие – казалось не вполне понятным. Косвенным признаком непопулярности «Слова» в Древней Руси можно считать тот факт, что до Нового времени дошёл всего один его список, да и тот по несчастной случайности сгорел затем в огне московского пожара. Впрочем, с другой стороны, сколько таких памятников вообще не дошло, погибнув в бесконечных перипетиях истории, — этого мы не узнаем никогда. Что же до «Слова», то ещё через двести лет после описанных в нём событий, оно, в свою очередь, послужило образцом для подражания другому «писателю-баталисту» — автору «Задонщины»; следует, правда, признать, что подражатель сильно уступал в таланте оригиналу.

Иван Билибин. Князь Игорь, 1929

Размышления о судьбе древнерусских памятников способны привести нас к интересному выводу – в разные века к книжному творчеству предъявлялись совершенно разные требования. Наши средневековые предки, вероятнее всего, могли оценить в письменном сочинении духовное поучение, историческую тему, красоту слога, а ближе к Новому времени – общую занимательность, но они вряд ли стали бы специально задумываться о таких категориях как «художественный образ» или «особенности изображения природы в том или ином памятнике». То есть частенько случается так, что современное литературоведение ищет и ценит в древнерусских сочинениях то, что попадало туда чуть ли не помимо воли авторов, но что, тем не менее, предвосхитило и в какой-то мере подготовило появление современной художественной литературы в её нынешнем виде – с почти свободными по форме, неутилитарными жанрами[1] и особым миром, созданным фантазией автора.

Васнецов В.М. После побоища Игоря Святославича с половцами, 1880

Ю.Богачёв. Слово о полку Игореве, 2011

Ещё одно мимолётное авторское замечание – о том, что половецкие телеги «крычат в полуночи», как выпущенные лебеди,[2] — неотвратимо переносит меня в детство. Там, на пруду в парке Горького, мы кормили хлебом красивейших чёрных лебедей, и чуть ли не первым детским естественнонаучным открытием была новость о том, что столь грациозная птица, стоит её потревожить, может так громко и неблагозвучно орать. И вот теперь бегут-бегут по степи потревоженные половцы, бегут «неготовыми дорогами» — то есть, не застелив заранее топкие места гатями, как это было принято у наших хозяйственных предков при передвижении больших обозов. Бегут и нисколько не заботятся о том, что скрип несмазанных телег и топот коней будит среди ночи многочисленную степную фауну и выдаёт их противнику с головой.

Однако есть в «Слове» и пример обратного – когда конкретный образ превращается в метафору прямо на наших глазах. Так, всё начало княжеского похода происходит здесь на фоне каких-то небесных явлений – сначала при солнечном затмении войска Игоря оказываются покрыты тьмой, затем солнце на рассвете освещает щиты русичей, после с моря надвигаются тучи, но закрывают собой почему-то уже не одно, а…четыре солнца. Вот и гадайте, когда ж это автор, заключивший приближающееся сражение в формулу-перевёртыш «идти дождю стрелами», успел перевести свой взгляд с неба на землю — с реального солнца и туч на скопления половецких дружин, окружающих четверых князей, принимавших участие в походе.

И правда, выполненные в характерной «сказочно-красочной» манере композиции Билибина, и палехские фантазии Голикова имеют вполне самостоятельную ценность. Иллюстрации Богачёва, при всей их мягкой лиричности, претендуют на некую фактографичность и, сопровождая пересказ древнерусского памятника для детей, призваны составить у ребёнка наглядное впечатление о происходивших событиях, а также, отчасти, вооружении русских и половецких воинов. Живописные полотна декоративны, однако пестрят огромным количеством исторических ошибок, то обряжая всю дружину Игоря в красивые и узнаваемые, но непомерно дорогие для Древней Руси кольчуги, то отправляя княгиню Ярославну вместо «забрала» — верхней части городской стены – гулять по каким-то балконам вовсе непонятного назначения.

Ольшанский Б.М. Плач Ярославны, 1993.

Фаворский В.М. Слово о полку Игореве (гравюра на дереве), 1948 -1950

[1] Говоря об утилитарности древнерусских жанров, мы имеем в виду, что зачастую их форма была продиктована какими-то внешними факторами, чаще всего – особенностями использования. Необходимость официальной историографии привела к возникновению летописей, церковное поучение породило жития и проповеди. Таким образом, бóльшая часть древнерусских жанров вообще находится за рамками современного представления о «литературном».

[2] Фраза древнерусского текста «крычатъ телѣгы полунощы, рци, лебеди роспущени» в переводе О.В.Творогова выглядит как «скрипят телеги в полуночи, словно лебеди встревоженные».

Слово о полку Игореве — Заболоцкий. Полный текст стихотворения — Слово о полку Игореве

Не пора ль нам, братия, начать
О походе Игоревом слово,
Чтоб старинной речью рассказать
Про деянья князя удалого?
А воспеть нам, братия, его —
В похвалу трудам его и ранам —
По былинам времени сего,
Не гоняясь мыслью за Бояном.
Тот Боян, исполнен дивных сил,
Приступая к вещему напеву,
Серым волком по полю кружил,
Как орёл, под облаком парил,
Растекался мыслию по древу.
Жил он в громе дедовских побед,
Знал немало подвигов и схваток,
И на стадо лебедей чуть свет
Выпускал он соколов десяток.
И, встречая в воздухе врага,
Начинали соколы расправу,
И взлетала лебедь в облака
И трубила славу Ярославу.
Пела древний киевский престол,
Поединок славила старинный,
Где Мстислав Редедю заколол
Перед всей косожскою дружиной,
И Роману Красному хвалу
Пела лебедь, падая во мглу.

Но не десять соколов пускал
Наш Боян, но, вспомнив дни былые,
Вещие персты он подымал
И на струны возлагал живые, —
Вздрагивали струны, трепетали,
Сами князям славу рокотали.

Мы же по-иному замышленью
Эту повесть о године бед
Со времён Владимира княженья
Доведём до Игоревых лет
И прославим Игоря, который,
Напрягая разум, полный сил,
Мужество избрал себе опорой,
Ратным духом сердце поострил
И повёл полки родного края,
Половецким землям угрожая.

О Боян, старинный соловей!
Приступая к вещему напеву,
Если б ты о битвах наших дней
Пел, скача по мысленному древу;
Если б ты, взлетев под облака,
Нашу славу с дедовскою славой
Сочетал на долгие века,
Чтоб прославить сына Святослава:
Если б ты Траяновой тропой
Средь полей помчался и курганов, —
Так бы ныне был воспет тобой
Игорь-князь, могучий внук Траянов:
«То не буря соколов несёт
За поля широкие и долы,
То не стаи галочьи летят
К Дону на великие просторы!».

Или так воспеть тебе, Боян,
Внук Велесов, наш военный стан:
«За Сулою кони ржут,
Слава в Киеве звенит,
В Новеграде трубы громкие трубят,
Во Путивле стяги бранные стоят!».

Часть первая

Игорь-князь с могучею дружиной
Мила-брата Всеволода ждёт.
Молвит буй-тур Всеволод: — Единый
Ты мне брат, мой Игорь, и оплот!
Дети Святослава мы с тобою,
Так седлай же борзых коней, брат!
А мои давно готовы к бою,
Возле Курска под седлом стоят.

— А куряне славные —
Витязи исправные:
Родились под трубами,
Росли под шеломами,
Выросли, как воины,
С конца копья вскормлены.
Все пути им ведомы,
Все яруги знаемы,
Луки их натянуты,
Колчаны отворены,
Сабли их наточены,
Шеломы позолочены.
Сами скачут по полю волками
И, всегда готовые к борьбе,
Добывают острыми мечами
Князю — славы, почестей — себе!

Но, взглянув на солнце в этот день,
Подивился Игорь на светило:
Середь бела-дня ночная тень
Ополченья русские покрыла.
И, не зная, что сулит судьбина,
Князь промолвил: — Братья и дружина!
Лучше быть убиту от мечей,
Чем от рук поганых полонёну!
Сядем, братья, на лихих коней,
Да посмотрим синего мы Дону! —
Вспала князю эта мысль на ум —
Искусить неведомого края,
И сказал он, полон ратных дум,
Знаменьем небес пренебрегая:
— Копиё хочу я преломить
В половецком поле незнакомом,
С вами, братья, голову сложить
Либо Дону зачерпнуть шеломом!

Игорь-князь во злат-стремень вступает,
В чистое он поле выезжает.
Солнце тьмою путь ему закрыло,
Ночь грозою птиц перебудила,
Свист зверей несётся, полон гнева,
Кличет Див над ним с вершины древа,
Кличет Див, как половец в дозоре,
За Сулу, на Сурож, на Поморье,
Корсуню и всей округе ханской,
И тебе, болван тмутороканский!

И бегут, заслышав о набеге,
Половцы сквозь степи и яруги,
И скрипят их старые телеги,
Голосят, как лебеди в испуге.
Игорь к Дону движется с полками,
А беда несётся вслед за ним:
Птицы, поднимаясь над дубами,
Реют с криком жалобным своим,
По оврагам волки завывают,
Крик орлов доносится из мглы —
Знать, на кости русские скликают
Зверя кровожадные орлы;
Уж лиса на щит червлёный брешет,
Стон и скрежет в сумраке ночном…
О Русская земля!
Ты уже за холмом.

Долго длится ночь. Но засветился
Утренними зорями восток.
Уж туман над полем заклубился,
Говор галок в роще пробудился,
Соловьиный щекот приумолк.
Русичи, сомкнув щиты рядами,
К славной изготовились борьбе,
Добывая острыми мечами
Князю — славы, почестей — себе.

На рассвете, в пятницу, в туманах,
Стрелами по полю полетев,
Смяло войско половцев поганых
И умчало половецких дев.
Захватили золота без счёта,
Груду аксамитов и шелков,
Вымостили топкие болота
Япанчами красными врагов.
А червлёный стяг с хоругвью белой,
Челку и копьё из серебра
Взял в награду Святославич смелый,
Не желая прочего добра.

Выбрав в поле место для ночлега
И нуждаясь в отдыхе давно,
Спит гнездо бесстрашное Олега —
Далеко подвинулось оно!
Залетело храброе далече,
И никто ему не господин —
Будь то сокол, будь то гордый кречет,
Будь то чёрный ворон — половчин.
А в степи, с ордой своею дикой
Серым волком рыская чуть свет,
Старый Гзак на Дон бежит великий,
И Кончак спешит ему вослед.

Ночь прошла, и кровяные зори
Возвещают бедствие с утра.
Туча надвигается от моря
На четыре княжеских шатра.
Чтоб четыре солнца не сверкали,
Освещая Игореву рать,
Быть сегодня грому на Каяле,
Лить дождю и стрелами хлестать!
Уж трепещут синие зарницы,
Вспыхивают молнии кругом.
Вот где копьям русским преломиться,
Вот где саблям острым притупиться,
Загремев о вражеский шелом!
О Русская земля!
Ты уже за холмом.

Вот Стрибожьи вылетели внуки —
Зашумели ветры у реки,
И взметнули вражеские луки
Тучу стрел на русские полки.
Стоном стонет мать-земля сырая,
Мутно реки быстрые текут,
Пыль несётся, поле покрывая,
Стяги плещут: половцы идут!
С Дона, с моря, с криками и с воем
Валит враг, но полон ратных сил,
Русский стан сомкнулся перед боем —
Шит к щиту — и степь загородил.

Славный яр-тур Всеволод! С полками
В обороне крепко ты стоишь,
Прыщешь стрелы, острыми клинками
О шеломы ратные гремишь.
Где ты ни проскачешь, тур, шеломом
Золотым посвечивая, там
Шишаки земель аварских с громом
Падают, разбиты пополам.
И слетают головы с поганых,
Саблями порублены в бою,
И тебе ли, тур, скорбеть о ранах,
Если жизнь не ценишь ты свою!
Если ты на ратном этом поле
Позабыл о славе прежних дней,
О златом черниговском престоле,
О желанной Глебовне своей!

Были, братья, времена Траяна,
Миновали Ярослава годы,
Позабылись правнуками рано
Грозные Олеговы походы.
Тот Олег мечом ковал крамолу,
Пробираясь к отчему престолу,
Сеял стрелы и, готовясь к брани,
В злат-стремень вступал в Тмуторокани.
В злат-стремень вступал, готовясь к сече,
Звон тот слушал Всеволод далече,
А Владимир за своей стеною
Уши затыкал перед бедою.

А Борису, сыну Вячеслава,
Зелен-саван у Канина брега
Присудила воинская слава
За обиду храброго Олега.
На такой же горестной Каяле,
Протянув носилки между вьюков,
Святополк отца увёз в печали,
На конях угорских убаюкав.
Прозван Гориславичем в народе,
Князь Олег пришёл на Русь, как ворог,
Внук Даждь-бога бедствовал в походе,
Век людской в крамолах стал недолог.
И не стало жизни нам богатой,
Редко в поле выходил оратай,
Вороны над пашнями кружились,
На убитых с криками садились,
Да слетались галки на беседу,
Собираясь стаями к обеду…
Много битв в те годы отзвучало,
Но такой, как эта, не бывало.

Уж с утра до вечера и снова —
С вечера до самого утра
Бьётся войско князя удалого,
И растёт кровавых тел гора.
День и ночь над полем незнакомым
Стрелы половецкие свистят,
Сабли ударяют по шеломам,
Копья харалужные трещат.
Мёртвыми усеяно костями,
Далеко от крови почернев,
Задымилось поле под ногами,
И взошёл великими скорбями
На Руси кровавый тот посев.

Что там шумит,
Что там звенит
Далеко во мгле, перед зарёю?
Игорь, весь израненный, спешит
Беглецов вернуть обратно к бою.
Не удержишь вражескую рать!
Жалко брата Игорю терять.
Бились день, рубились день, другой,
В третий день к полудню стяги пали,
И расстался с братом брат родной
На реке кровавой, на Каяле.
Недостало русичам вина,
Славный пир дружины завершили —
Напоили сватов допьяна
Да и сами головы сложили.
Степь поникла, жалости полна,
И деревья ветви приклонили.

И настала тяжкая година,
Поглотила русичей чужбина,
Поднялась Обида от курганов
И вступила девой в край Траянов.
Крыльями лебяжьими всплеснула,
Дон и море оглашая криком,
Времена довольства пошатнула,
Возвестив о бедствии великом.
А князья дружин не собирают,
Не идут войной на супостата,
Малое великим называют
И куют крамолу брат на брата.
А враги на Русь несутся тучей,
И повсюду бедствие и горе.
Далеко ты, сокол наш могучий,
Птиц бия, ушёл на сине-море!

Не воскреснуть Игоря дружине,
Не подняться после грозной сечи!
И явилась Карна и в кручине
Смертный вопль исторгла, и далече
Заметалась Желя по дорогам,
Потрясая искромётным рогом.
И от края, братья, и до края
Пали жёны русские, рыдая:
— Уж не видеть милых лад нам боле!
Кто разбудит их на ратном поле?
Их теперь нам мыслию не смыслить,
Их теперь нам думою не сдумать,
И не жить нам в тереме богатом,
Не звенеть нам сЕребром да златом!

Стонет, братья, Киев над горою,
Тяжела Чернигову напасть,
И печаль обильною рекою
По селеньям русским разлилась.
И нависли половцы над нами,
Дань берут по белке со двора,
И растёт крамола меж князьями,
И не видно от князей добра.

Игорь-князь и Всеволод отважный —
Святослава храбрые сыны —
Вот ведь кто с дружиною бесстрашной
Разбудил поганых для войны!
А давно ли мощною рукою
За обиды наши покарав,
Это зло великою грозою
Усыпил отец их Святослав!
Был он грозен в Киеве с врагами
И поганых ратей не щадил —
Устрашил их сильными полками,
Порубил булатными мечами
И на Степь ногою наступил.
Потоптал холмы он и яруги,
Возмутил теченье быстрых рек,
Иссушил болотные округи,
Степь до лукоморья пересек.
А того поганого Кобяка
Из железных вражеских рядов
Вихрем вырвал и упал — собака —
В Киеве, у княжьих теремов.

Венецейцы, греки и морава
Что ни день о русичах поют,
Величают князя Святослава,
Игоря отважного клянут.
И смеётся гость земли немецкой,
Что когда не стало больше сил,
Игорь-князь в Каяле половецкой
Русские богатства утопил.
И бежит молва про удалого,
Будто он, на Русь накликав зло,
Из седла, несчастный, золотого
Пересел в кащеево седло…
Приумолкли города, и снова
На Руси веселье полегло.

Часть вторая

В Киеве далёком, на горах,
Смутный сон приснился Святославу,
И объял его великий страх,
И собрал бояр он по уставу.
— С вечера до нынешнего дня, —
Молвил князь, поникнув головою, —
На кровати тисовой меня
Покрывали чёрной пеленою.
Черпали мне синее вино,
Горькое отравленное зелье,
Сыпали жемчуг на полотно
Из колчанов вражьего изделья.
Златоверхий терем мой стоял
Без конька и, предвещая горе,
Серый ворон в Плесенске кричал
И летел, шумя, на сине-море.

И бояре князю отвечали:
— Смутен ум твой, княже, от печали.
Не твои ли два любимых чада
Поднялись над полем незнакомым —
Поискать Тмуторокани-града
Либо Дону зачерпнуть шеломом?
Да напрасны были их усилья.
Посмеявшись на твои седины,
Подрубили половцы им крылья,
А самих опутали в путины. —

В третий день окончилась борьба
На реке кровавой, на Каяле,
И погасли в небе два столба,
Два светила в сумраке пропали.
Вместе с ними, за море упав,
Два прекрасных месяца затмились —
Молодой Олег и Святослав
В темноту ночную погрузились.
И закрылось небо, и погас
Белый свет над Русскою землею,
И, как барсы лютые, на нас
Кинулись поганые с войною.
И воздвиглась на Хвалу Хула,
И на волю вырвалось Насилье,
Прянул Див на землю, и была
Ночь кругом и горя изобилье.

Девы готские у края
Моря синего живут.
Русским золотом играя,
Время Бусово поют.
Месть лелеют Шаруканью,
Нет конца их ликованью…
Нас же, братия-дружина,
Только беды стерегут.

И тогда великий Святослав
Изронил своё златое слово,
Со слезами смешано, сказав:
— О сыны, не ждал я зла такого!
Загубили юность вы свою,
На врага не во-время напали,
Не с великой честию в бою
Вражью кровь на землю проливали.
Ваше сердце в кованой броне
Закалилось в буйстве самочинном.
Что ж вы, дети, натворили мне
И моим серебряным сединам?
Где мой брат, мой грозный Ярослав,
Где его черниговские слуги,
Где татраны, жители дубрав,
Топчаки, ольберы и ревуги?
А ведь было время — без щитов,
Выхватив ножи из голенища,
Шли они на полчища врагов,
Чтоб отмстить за наши пепелища.
Вот где славы прадедовской гром!
Вы ж решили бить наудалую:
«Нашу славу силой мы возьмём,
А за ней поделим и былую».
Диво ль старцу — мне помолодеть?
Старый сокол, хоть и слаб он с виду,
Высоко заставит птиц лететь,
Никому не даст гнезда в обиду.
Да князья помочь мне не хотят,
Мало толку в силе молодецкой.
Время, что ли, двинулось назад?
Ведь под самым Римовым кричат
Русичи под саблей половецкой!
И Владимир в ранах, чуть живой, —
Горе князю в сече боевой!

Князь великий Всеволод! Доколе
Муки нам великие терпеть?
Не тебе ль на суздальском престоле
О престоле отчем порадеть?
Ты и Волгу вёслами расплещешь,
Ты шеломом вычерпаешь Дон,
Из живых ты луков стрелы мечешь,
Сыновьями Глеба окружён.
Если б ты привёл на помощь рати,
Чтоб врага не выпустить из рук, —
Продавали б девок по ногате,
А рабов — по резани на круг.

Вы, князья буй-Рюрик и Давид!
Смолкли ваши воинские громы.
А не ваши ль плавали в крови
Золотом покрытые шеломы?
И не ваши ль храбрые полки
Рыкают, как туры, умирая
От калёной сабли, от руки
Ратника неведомого края?
Встаньте, государи, в злат-стремень
За обиду в этот чёрный день,
За Русскую землю,
За Игоревы раны —
Удалого сына Святославича!

Ярослав, князь галицкий! Твой град
Высоко стоит под облаками.
Оседлал вершины ты Карпат
И подпёр железными полками.
На своём престоле золотом
Восемь дел ты, князь, решаешь разом,
И народ зовёт тебя кругом
Осмомыслом — за великий разум.
Дверь Дуная заперев на ключ,
Королю дорогу заступая,
Бремена ты мечешь выше туч,
Суд вершишь до самого Дуная.
Власть твоя по землям потекла,
В Киевские входишь ты пределы,
И в салтанов с отчего стола
Ты пускаешь княжеские стрелы.
Так стреляй в Кончака, государь,
С дальних гор на ворога ударь —
За Русскую землю,
За Игоревы раны —
Удалого сына Святославича!

Вы, князья Мстислав и буй-Роман!
Мчит ваш ум на подвиг мысль живая.
И несётесь вы на вражий стан,
Соколом ширяясь сквозь туман,
Птицу в буйстве одолеть желая.
Вся в железе княжеская грудь,
Золотом шелом латинский блещет,
И повсюду, где лежит ваш путь,
Вся земля от тяжести трепещет.
Хинову вы били и Литву;
Деремела, половцы, ятвяги,
Бросив копья, пали на траву
И склонили буйную главу
Под мечи булатные и стяги.

Но уж прежней славы больше с нами нет.
Уж не светит Игорю солнца ясный свет.
Не ко благу дерево листья уронило:
Поганое войско грады поделило.
По Суле, по Роси счёту нет врагу.
Не воскреснуть Игореву храброму полку!
Дон зовёт нас, княже, кличет нас с тобой!
Ольговичи храбрые одни вступили в бой.

Князь Ингварь, князь Всеволод! И вас
Мы зовём для дальнего похода,
Трое ведь Мстиславичей у нас,
Шестокрыльцев княжеского рода!
Не в бою ли вы себе честном
Города и волости достали?
Где же ваш отеческий шелом,
Верный щит, копьё из ляшской стали?
Чтоб ворота Полю запереть,
Вашим стрелам время зазвенеть
За русскую землю,
За Игоревы раны —
Удалого сына Святославича!

Уж не течёт серебряной струёю
К Переяславлю-городу Сула.
Уже Двина за полоцкой стеною
Под клик поганых в топи утекла.
Но Изяслав, Васильков сын, мечами
В литовские шеломы позвонил,
Один с своими храбрыми полками
Всеславу-деду славы прирубил.
И сам, прирублен саблею калёной,
В чужом краю, среди кровавых трав,
Кипучей кровью в битве обагрённый,
Упал на щит червлёный, простонав:
— Твою дружину, княже, приодели
Лишь птичьи крылья у степных дорог,
И полизали кровь на юном теле
Лесные звери, выйдя из берлог. —
И в смертный час на помощь храбру мужу
Никто из братьев в бой не поспешил.
Один в степи свою жемчужну душу
Из храброго он тела изронил.
Через златое, братья, ожерелье
Ушла она, покинув свой приют.
Печальны песни, замерло веселье,
Лишь трубы городенские поют…

Ярослав и правнуки Всеслава!
Преклоните стяги! Бросьте меч!
Вы из древней выскочили славы,
Коль решили честью пренебречь.
Это вы раздорами и смутой
К нам на Русь поганых завели,
И с тех пор житья нам нет от лютой
Половецкой проклятой земли!

Шёл седьмой по счету век Троянов.
Князь могучий полоцкий Всеслав
Кинул жребий, в будущее глянув,
О своей любимой загадав.
Замышляя новую крамолу,
Он опору в Киеве нашёл
И примчался к древнему престолу,
И копьём ударил о престол.
Но не дрогнул старый княжий терем,
И Всеслав, повиснув в синей мгле,
Выскочил из Белгорода зверем —
Не жилец на киевской земле.
И, звеня секирами на славу,
Двери новгородские открыл,
И расшиб он славу Ярославу,
И с Дудуток через лес-дубраву
До Немиги волком проскочил.
А на речке, братья, на Немиге
Княжью честь в обиду не дают —
День и ночь снопы кладут на риге,
Не снопы, а головы кладут.
Не цепом — мечом своим булатным
В том краю молотит земледел,
И кладёт он жизнь на поле ратном,
Веет душу из кровавых тел.
Берега Немиги той проклятой
Почернели от кровавых трав —
Не добром засеял их оратай,
А костями русскими — Всеслав.

Тот Всеслав людей судом судил,
Города Всеслав князьям делил,
Сам всю ночь, как зверь, блуждал в тумане,
Вечер — в Киеве, до зорь — в Тмуторокани,
Словно волк, напав на верный путь,
Мог он Хорсу бег пересягнуть.

У Софии в Полоцке, бывало,
Позвонят к заутрене, а он
В Киеве, едва заря настала,
Колокольный слышит перезвон.
И хотя в его могучем теле
Обитала вещая душа,
Всё ж страданья князя одолели
И погиб он, местию дыша.
Так свершил он путь свой небывалый.
И сказал Боян ему тогда:
«Князь Всеслав! Ни мудрый, ни удалый
Не минуют божьего суда».

О, стонать тебе, земля родная,
Прежние годины вспоминая
И князей давно минувших лет!
Старого Владимира уж нет.
Был он храбр, и никакая сила
К Киеву б его не пригвоздила.
Кто же стяги древние хранит?
Эти — Рюрик носит, те — Давид,
Но не вместе их знамёна плещут,
Врозь поют их копия и блещут.

Часть третья

Над широким берегом Дуная,
Над великой Галицкой землёй
Плачет, из Путивля долетая,
Голос Ярославны молодой:
— Обернусь я, бедная, кукушкой,
По Дунаю-речке полечу
И рукав с бобровою опушкой,
Наклонясь, в Каяле омочу.
Улетят, развеются туманы,
Приоткроет очи Игорь-князь,
И утру кровавые я раны,
Над могучим телом наклонясь.
Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займётся поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
— Что ты, Ветер, злобно повеваешь,
Что клубишь туманы у реки,
Стрелы половецкие вздымаешь,
Мечешь их на русские полки?
Чем тебе не любо на просторе
Высоко под облаком летать,
Корабли лелеять в синем море,
За кормою волны колыхать?
Ты же, стрелы вражеские сея,
Только смертью веешь с высоты.
Ах, зачем, зачем моё веселье
В ковылях навек развеял ты?
На заре в Путивле причитая,
Как кукушка раннею весной,
Ярославна кличет молодая,
На стене рыдая городской:
— Днепр мой славный! Каменные горы
В землях половецких ты пробил,
Святослава в дальние просторы
До полков Кобяковых носил.
Возлелей же князя, господине,
Сохрани на дальней стороне,
Чтоб забыла слёзы я отныне,
Чтобы жив вернулся он ко мне!
Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займётся поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
— Солнце трижды светлое! С тобою
Каждому приветно и тепло.
Что ж ты войско князя удалое
Жаркими лучами обожгло?
И зачем в пустыне ты безводной
Под ударом грозных половчан
Жаждою стянуло лук походный,
Горем переполнило колчан?

И взыграло море. Сквозь туман
Вихрь промчался к северу родному —
Сам господь из половецких стран
Князю путь указывает к дому.
Уж погасли зори. Игорь спит.
Дремлет Игорь, но не засыпает.
Игорь к Дону мыслями летит
До Донца дорогу измеряет.
Вот уж полночь. Конь давно готов.
Кто свистит в тумане за рекою?
То Овлур. Его условный зов
Слышит князь, укрытый темнотою:
— Выходи, князь Игорь! — И едва
Смолк Овлур, как от ночного гула
Вздрогнула земля,
Зашумела трава,
Буйным ветром вежи всколыхнуло.
В горностая-белку обратясь,
К тростникам помчался Игорь-князь,

И поплыл, как гоголь по волне,
Полетел, как ветер, на коне.

Конь упал, и князь с коня долой,
Серым волком скачет он домой.

Словно сокол, вьётся в облака,
Увидав Донец издалека.

Без дорог летит и без путей,
Бьёт к обеду уток-лебедей.

Там, где Игорь соколом летит,
Там Овлур, как серый волк, бежит,

Все в росе от полуночных трав,
Борзых коней в беге надорвав.

Уж не каркнет ворон в поле,
Уж не крикнет галка там,
Не трещат сороки боле,
Только скачут по кустам.
Дятлы, Игоря встречая,
Стуком кажут путь к реке,
И, рассвет весёлый возвещая,
Соловьи ликуют вдалеке.

И, на волнах витязя лелея,
Рек Донец: — Велик ты, Игорь-князь!
Русским землям ты принёс веселье,
Из неволи к дому возвратясь.
— О, река! — ответил князь. — Немало
И тебе величья! В час ночной
Ты на волнах Игоря качала,
Берег свой серебряный устлала
Для него зелёною травой.
И когда дремал он под листвою,
Где царила сумрачная мгла,
Страж ему был гоголь над водою,
Чайка князя в небе стерегла.

А не всем рекам такая слава.
Вот Стугна, худой имея нрав,
Разлилась близ устья величаво,
Все ручьи соседние пожрав,
И закрыла Днепр от Ростислава,
И погиб в пучине Ростислав.
Плачет мать над тёмною рекою,
Кличет сына-юношу во мгле,
И цветы поникли, и с тоскою
Приклонилось дерево к земле.

Не сороки вО поле стрекочут,
Не вороны кличут у Донца —
Кони половецкие топочут,
Гзак с Кончаком ищут беглеца.
И сказал Кончаку старый Гзак:
— Если сокол улетает в терем,
Соколёнок попадёт впросак —
Золотой стрелой его подстрелим. —
И тогда сказал ему Кончак:
— Если сокол к терему стремится,
Соколёнок попадёт впросак —
Мы его опутаем девицей.
— Коль его опутаем девицей, —
Отвечал Кончаку старый Гзак, —
Он с девицей в терем свой умчится,
И начнёт нас бить любая птица
В половецком поле, хан Кончак!

И изрёк Боян, чем кончить речь
Песнотворцу князя Святослава:
— Тяжко, братья, голове без плеч,
Горько телу, коль оно безглаво. —
Мрак стоит над Русскою землёй:
Горько ей без Игоря одной.

Но восходит солнце в небеси —
Игорь-князь явился на Руси.

Вьются песни с дальнего Дуная,
Через море в Киев долетая.

По Боричеву восходит удалой
К Пирогощей богородице святой.

И страны рады,
И веселы грады.

Пели песню старым мы князьям,
Молодых настало время славить нам:

Слава князю Игорю,
Буй-тур Всеволоду,
Владимиру Игоревичу!

Слава всем, кто, не жалея сил,
За христиан полки поганых бил!

Здрав будь, князь, и вся дружина здрава!
Слава князям и дружине слава!

Читать онлайн Слово о полку Игореве

Не пора ль нам, братия, начать
О походе Игоревом слово,
Чтоб старинной речью рассказать
Про деянья князя удалого?
А воспеть нам, братия, его —
В похвалу трудам его и ранам —
По былинам времени сего,
Не гоняясь в песне за Бояном.
Тот Боян, исполнен дивных сил,
Приступая к вещему напеву,
Серым волком по полю кружил,
Как орел, под облаком парил,
Растекался мыслию по древу.
Жил он в громе дедовских побед,
Знал немало подвигов и схваток,
И на стадо лебедей чуть свет
Выпускал он соколов десяток.
И. встречая в воздухе врага,
Начинали соколы расправу,
И взлетала лебедь в облака,
И трубила славу Ярославу.
Пела древний киевский престол,
Поединок славила старинный,
Где Мстислав Редедю заколол
Перед всей касожскою дружиной,
И Роману Красному хвалу
Пела лебедь, падая во мглу.
Но не десять соколов пускал
Наш Боян, но, вспомнив дни былые,
Вещие персты он подымал
И на струны возлагал живые.-
Вздрагивали струны, трепетали,
Сами нязям славу рокотали.

Мы же по иному замышленью
Эту повесть о године бед
Со времен Владимира княженья
Доведем до Игоревых лет
И прославим Игоря, который,
Напрягая разум, полный сил.
Мужество избрал себе опорой.
Ратным духом сердце поострил
И повел полки родного края.
Половецким землям угрожая.

О Боян, старинный соловей!
Приступая к вещему напеву,
Если б ты о битвах наших дней
Пел, скача по мысленному древу;
Если б ты, взлетев под облака,
Нашу славу с дедовскою славой
Сочетал на долгие века,
Чтоб прославить сына Святослава;
Если б ты Трояновой тропой
Средь полей помчался и курганов, —
Так бы ныне был воспет тобой
Игорь-князь, могучий внук Троянов:
«То не буря соколов несет
За поля широкие и долы,
То не стаи галочьи летят
К Дону на великие просторы!»
Или так воспеть тебе,
Боян, Внук Велесов, наш военный стан:
«За Сулою кони ржут.
Слава в Киеве звенит,
В Новеграде трубы громкие трубят,
Во Путивле стяги бранные стоят!»